Необыкновенные приключения Карика и Вали

— Вроде… сказки про белого бычка. Начало есть, а конец потерялся.

— Вот именно, вот именно! — подхватил профессор, — иной раз кажется, что ты нашел конец и все, все уже узнал о том или ином животном, но стоит только поглубже и посерьезнее вникнуть в суть дела, как убеждаешься, что у тебя в руках не конец, а только начало новой увлекательной главы исследования.

Профессор позабыл, что он сидит на кусочке коры. Он вскочил и с увлечением начал говорить о том, как ученые, точно Колумбы, путешествуют ежедневно в неведомых странах и как открывают они всё новые и новые материки.

По коре, точно по широкому проселочному тракту, ползли вверх шелкопряды, навстречу им спускались какие-то жуки. Над сосновой дорогой порхали крылатые животные.

Профессора бесцеремонно толкали гусеницы-шелкопряды, которые деловито ползли вверх. Его чуть не свалил с ног огромный черный жук, а он все говорил, говорил, говорил…

Как долго простоял бы Иван Гермогенович на кусочке коры, будто на кафедре, неизвестно. Возможно, что беседа затянулась бы до вечера. Но тут неожиданно в нее вмешался какой-то крылатый зверь.

Он камнем упал рядом с профессором и ударом крыла отбросил его в сторону. Потом, приподняв вверх брюхо с длинной острой пикой, зверь коротким, сильным ударом пробил кору около самой головы профессора.

Пика глубоко погрузилась в кору.

Ребята вскрикнуть не успели, а животное уже выдернуло пику и исчезло так же молниеносно, как и появилось.

Карик и Валя прижались к красной скале. Бледные от испуга, они тяжело дышали.

— Ну, вот, — приподнялся профессор, — я тут немножко заболтался, кажется! А нам, ведь, надо до ночи спуститься на землю!

Он поглядел на Карика, на Валю и сказал:

— Ничего опасного. Это был самый обыкновенный талесса, или попросту — тоже наездник.

— Он кладет яички в кору?

— Зачем же в кору, — сказал Иван Гермогенович, — он положил яички в личинку вредителя сосны.

— В личинку? — оглянулся Карик. — Где же она?

— Под корой.

— Как же вы ее видите?

— Я-то ее не вижу, но теперь готов ручаться чем угодно, что под нами, под слоем этой коры шевелится личинка какого-нибудь жука-усача.

— Значит, наездник видит сквозь кору?

— Нет. Он тоже не видит личинки, но он ее чувствует. Нам, впрочем, этого не понять. Мы вообще плохо знаем нравы и жизнь насекомых. А многое из жизни этих удивительных созданий и вовсе нам неизвестно. Мы хорошо не знаем даже, для чего, например, нужны насекомым усики.

Профессор встал, намотал конец веревки на руку.

— Ну, — сказал он, — поднимайтесь.

И снова начался опасный и тяжелый спуск по глыбам коры.

Время от времени профессор и ребята останавливались, чтобы отдохнуть. Выбрав площадку для отдыха, они молча ложились на красные скалы, растирали одеревяневшие руки и ноги, осматривали, целы ли веревки, не перетерлись ли узлы. Потом вставали и снова пускались в путь, прыгая, как козы, со скалы на скалу.

На одном из привалов путешественникам пришлось просидеть довольно долго.

Это было уже совсем недалеко от земли.

Профессор и ребята после короткого отдыха приготовились было спускаться, как вдруг у них над головами зашумели крылья.

Иван Гермогенович взглянул вверх и побледнел. Он быстро схватил ребят за руки и вместе с ними юркнул в узкое ущелье.

— Сидите смирно, — шепнул профессор.

Мимо пролетело полосатое животное с узкой длинной талией. Его вытянутое тело было покрыто желтыми и черными полосами, как тигровая шкура. Рассекая воздух прозрачными крыльями, животное мчалось, прижимая к брюху что-то извивающееся, похожее на змею.

— Эвмена! — прошептал профессор, — оса-эвмена.

Оса полетела к кувшину, из которого только что выбрались Иван Гермогенович и ребята, сбросила туда свою добычу и залезла в кувшин сама.

— Наша оса! — сказал профессор.

Валя дернула его за руку.

— Это она перетащила нас?

— Она! — кивнул Иван Гермогенович. — Я думаю, что эвмена нас приняла за гусениц.

В это время оса вылезла из кувшина, стремительно ринулась на землю и тотчас же снова взлетела вверх. Овеяв путешественников ветром, она пролетела мимо них, опустилась на кувшин и стала суетливо ползать вокруг отверстия, проворно перебирая ногами и все время постукивая по краям кувшина головой.

Потом эвмена улетела.

Теперь путешественники увидели, что делала оса на кувшине. Входное отверстие было плотно замазано чем-то серым. В середине, как пробка, торчал большой острый камень.

— Видите, — сказал Иван Гермогенович, — видите, как она замуровала свой кувшин. Если бы мы во-время не выбрались оттуда, мы бы пропали.

— А разве нельзя сломать стенку?

— Нет. Оса приготовляет из пыли и собственной слюны такой крепкий цемент, что его и большим людям нелегко сломать.

— Я все-таки не понимаю, — сказал Карик. — Ну, она притащила нас, запихала в кувшин. А для чего? Почему она не съела нас сразу?

— Она и не собиралась нас есть, — ответил профессор. — Эвмена питается соком цветов, а гусениц она таскает для своего потомства, для будущих своих детей. При этом она не убивает свою добычу. Ударом жала она только усыпляет гусениц. Консервирует их. Приготовляет из гусениц живые консервы.