Необыкновенные собеседники

От «Московского понедельника» «Новости» отличались тем, Что кроме нескольких литературных страниц завели еще страницу «Хроники новостей». Обе газеты издавались Госиздатом. Вышел один номер убогой газетки «Сегодня», сильно напоминавший какой-то вестник коннозаводства: значительная часть ее посвящалась жизни и событиям ипподрома! Вышло только два номера интересно задуманной, но по бедности быстро сникшей «Газеты для чтения».

Из всех частных журналов самым серьезным была, разумеется, «Россия» —- журнал, руководимый И. Г. Лежневым. Здесь печатались многие из известнейших в то время прозаиков, поэтов, публицистов, философов.

А из всех театральных журналов наиболее значительным оказался еженедельник «Зрелища» под редакцией Льва Кол-пакчи — орган «левого» фронта. Что касается «правого» фронта — «академического»,—- то на некоторое время рупором его стал частный журнал «Театр», позднее переименованный в «Театр и музыка». Участие в нем принимал и А. В. Луначарский.

Как-то неуверенно, рывками выходил литературный журнал «Рупор» под редакцией Андрея Соболя. Время от времени показывался иногда очередной номер маленького и юркого журнальчика «Запад», занимавшегося перепечатками из заграничных изданий. Начал было выходить и скоропостижно скончался журнал «Эхо», подражавший дореволюционному петербургскому журналу «Аргус», и журнал московских романтиков «Гостиница для путешествующих в прекрасном»—орган нескольких литераторов, близких к Камерному театру. Довольно долго «держался» еженедельник «Всемирная иллюстрация» под редакцией Николая Шебуева... Сколько номеров вышло, не помню, хотя и сам печатался в нем... Да и вообще не упомнить названий всех еженедельных и двухнедельных журналов той далекой поры. Было их тогда на Москве множество множеств, и журнальная жизнь казалась пестрой, шумной и бестолковой, как ярмарка. Многие из популярных тогда журналистов давным-давно позабыты. Немногие — и прежде всего Михаил Кольцов — остались в истории советской литературы. Но кое-кто из писавших тогда людей забыты несправедливо. И об одном из них —об А. Меньшом, он же Додонов Вадим,— долг мой напомнить.

Друзья звали его Додон, Дод, Додик. Маяковский ласково называл его Гайчик.

А. Меньшому, когда мы познакомились, было под тридцать. Коммунист с дореволюционных времен, он несколько лет прожил в Америке политическим эмигрантом, после революция вернулся в Россию, был сотрудником Наркоминдела. В книге А. Максимова «У истоков советской журналистики» (1967г.) и в «Истории русской советской литературы» вспоминаются первые литературные статьи А. Меньшого в «Правде» в 1919 году. Но читательский успех пришел к А. Меньшому позднее. Одно время, уже после того как я познакомился с ним, он работал в нашем посольстве в Норвегии, но и оттуда его тянуло на Родину и более всего к журналистике.

У него было круглое детское с остреньким подбородком лицо, насмешливые глаза за круглыми в черной оправе очками и розовый, как у ребенка, маленький рот. Небольшого роста, всегда застегнутый на все пуговицы до самого горла, Меньшой — Додонов никогда не расставался со своей тоненькой черной палочкой — она помогала ему нести его нелегкое тело.

Он появился в журнале «Экран» не то с четвертого, не то с пятого номера и сразу привлек к себе внимание. Сначала только немногих завсегдатаев редакции и наиболее внимательных читателей. Но через самое короткое время о фельетонах А. Меньшого заговорила вся читающая Москва. Если Михаила Кольцова уже тогда признавали фельетонистом номер один, то новоявленному А. Меньшому (Додонову Вадиму) отводили место фельетониста номер два! Фельетоны на бытовые, политические темы он начал писать позднее, когда переехал в Ленинград и стал сотрудничать в «Красной газете». В Москве А. Меньшой писал на литературные и театральные темы. Писал так, что прочитавший два или три его фельетона в дальнейшем безошибочно угадывал автора, даже не глядя на подпись. Писал тонко, умно, понуждая читателей думать самостоятельно. Фельетоны Меньшого узнавались по неповторимым его интонациям. Он писал их в тоне интимного собеседника читателя, может быть, даже слишком интимного,— словно беседовал с ним, держа его под руку или положив руку на читательское плечо. Меньшой — Додонов писал свои фельетоны совершенно с теми же милыми интонациями, с которыми разговаривал в жизни. Пиша, строил фразу так же, как строил ее в беседе на прогулке с друзьями.