Необжитые пространства. Том 2. Позаранник

Гляжу я на цветы, на небо и на воду,
По росяной земле хожу я босиком.
«А дальше скажешь ты,
                                что любишь ты природу
И зорюшку встречаешь за лужком», —
Так усмехнешься ты,
                            по жизни строгий умник,
В газетах изучая товарооборот,
Зеленого отнюдь не слышишь всплеска-шума,
Как он идет по борам и «гудет».
И Боже упаси, тебе в упрек поставить
Твои заботы, будни – ведь они
Насущны и оправданы. Я славлю
Людей подобных в праздничные дни.
Ты видел сам: в твоем я магазине
Бумагу не однажды покупал,
И ручки, и стиральные резинки,
И уцененный брежневский пенал.
Все в норме жизни. То подъем. То под гору.
Препятствий нет. И вдруг десятки их.
И хочется сбежать хоть на недельку в город,
И там в трамвае пляшущем составить стих
О подлом ЖКХ и о «Газпроме» алчном,
О зверствах полицейских в сообществе людей.
Потом бумажку нанизать на пальчик
И пробежать бы по России всей!
Но я блефую. Между тем уродом
Себя не представляю нипочем.
…Гляжу я на цветы, на небо и на воду,
По росяной земле я шляюсь босиком.

«Я не то чтоб опешил и в шоке…»

Я не то чтоб опешил и в шоке…
Будто сердце корябает гвоздь.
Полосует мне сиверок щеки,
И калины мерещится гроздь.
О, как я далеко отдалился
От плетней, от избушки родной,
Где когда-то на свет появился
На виду васильковых полей.
Гнетом пала чужая округа,
Бренность гложет сознанье мое.
Тучи движутся страждущим цугом
И навязывают миру свое —
Ледяные изломы и страхи,
Угнетенные всхлипы дубрав.
Вон одна проявилася плахой:
Быть казненным мне —
                             прав иль не прав.
Быть растерзанным мне на обочине
В неведенье от зрака Высот.
Гроздь калины сквозь наволочь ночи
То погаснет,
            то кротко зовет.
Как ей мать моя доброй молитвой
Ясным днем сотворила наказ,
Чтоб земные провалы и пытки
В заполошный осилить смог час.
Распознав красных ягод мерцанье,
Я обрел бы обратно межу
К свету детства, к истокам познанья,
Где я вещее слово скажу.

«Я говорю: моя Россия…»