Необжитые пространства. Том 2. Позаранник

«Позавидовать можно ему:
Не сломали его неудачи!» —
Кинул бодро за плечи суму,
Ухожу, планы вслух обозначив.
Ну а как по-другому-то быть,
Когда так обстановка сложилась,
Иль от боли истошно скулить,
Аж вот-вот разорвутся и жилы!
И не надо завидовать мне,
Мое горе – моим будет вечно.
Не однажды приснится во сне
С поразмытым лицом человечьим.
Я признаю бесстрастно себя,
Остановится глухо дыханье.
Лишь жена, беспокойно любя,
Разгадает безвременно тайну.
Мою руку к губам поднесет
И утешит: «Нет благ без ущерба».
…Будет также толпиться народ,
Принеся Богу скорбную жертву.

«Я в скудости природы разгадал…»

Я в скудости природы разгадал
Того, что в яви нет, от сглаза скрыто:
Веселый облак, а за ним увал
И ласково склоненная ракита,
И тень ее, как лебедя крыло,
Распластанное в трепетном бессилье.
Все, что ушло, все сызнова пришло,
Разведренно, молитвенно-всесильно.
Я наслаждаюсь ясностью картин
И восхожденьем собственного духа,
И ощущением: я не один
В пределах созерцания и слуха.
Мое сознание охватывает свет
До горизонта… и гораздо дальше,
И где того, что здесь, возможно, нет,
И тень ракиты вдаль крылом не машет.
Я, затихая телом и душой,
Возьму в ладонь земли комочек малый
И в нем в тот миг узрею мир иной,
Един, как я, он в космосе усталом.

«Лист прилепился к окну…»

Лист прилепился к окну,
До смерти ветер измучил.
Я не предался вину
В этой раскованной буче.
Я наклонился к огню,
К теплой, душистой бумаге,
К дивно проточному дню,
К юности нежному благу.
Струйки улыбчивых строк
Льются из сердца наутро.
Ожил нежданный листок
И промелькнул перламутром.

«Показалось. А может, привиделось…»

Показалось. А может, привиделось.
Или просто подумалось мне.
Кто сроднился?
                  А кто-то обиделся?
В буреломе ночном?
                            В тишине?
Колея след уже не порушит,
Вечность приняла штрих – сохранит
В первозданных глубинах ревущих
И потом его суть повторит.
Но обратно уже не воротится
На течение травных часов,
Где я жил скоротечною плотью
В неведении вечных миров.

«Скребанула жестко жизнь…»

Скребанула жестко жизнь,
Как наждачная бумага.
Угощала кислой брагой
И орала: «Ну, держись!».
Я за край земли цеплялся,
Простирал ладони к Богу,
Но сбивалась в темь дорога,
Я по кругу возвращался
К старым ранам черной крови,
Ненасытным дрязгам желчным.
Иней оседал на брови,
И душа роднилась с чертом.
Я уже не вырывался,
Я утратил кротко память,
Я с собою попрощался —
Не бездушен даже камень.

«Все те же картинки, приметы…»