Неофеодализм

Аналогичный прием всё чаще используют в рекламе и новостях. Прообраз предваряет событие, затем производится зрелище. Новости конструируют некую галлюцинацию реального, подозрительно похожую на реальность. Зазор столь мал, что его и заметить невозможно. Реклама утрачивает смысл информационного сообщения и становится пророческим оповещением. Искусная рекламная интрига предшествует появлению товара и создает ажиотаж. Реклама и новости становятся пророческим словом в той мере, в какой они предлагают не понять или изучить, а поверить. Потребитель своей покупкой закрепит мифическое событие, предсказанное рекламной компанией. Избиратели на референдуме ответят на поставленный вопрос так, как и предполагали составители вопроса.

Что это? Магия? Чудо? Да нет. Это самая реальная реальность. В этой реальности цель формируется в символическом плане. Символический обмен сам по себе есть динамический процесс. Контент пророческого сообщения и средство внедрения сообщения равноправны и неотделимы друг от друга. Их соединяет третье равноправное им обоим начало – цель сообщения. И если само сообщение предметно, способ его продвижения представляет собой операциональную последовательность мероприятий, то цель сообщения есть существующий в воображении символ. Благодаря ему сообщение означает и воспринимается как означаемое – так как надо. Предметное и операциональное в сообщении неотделимы от символической цели сообщения. Эту слитность заметил и декларировал канадский философ и теоретик медиа Маршалл Мак-Люэн (McLuhan):

«medium is message» – средство есть сообщение.

3.7. Пламенеющая истина

Мартин Хайдеггер учредил современное представление о Бытии. Он написал бестселлер для философов «Время и Бытие». Собственную фантазию – Бытие – Хайдеггер не просто провозгласил, но изящно и тонко встроил в ряд категорий, отсылающих к истокам философской традиции, крайним философам, «которые еще сознавали бытие, жили в сознании и сознанием бытия». Хайдеггер поднял забытое, погребенное бытие к «раскрытости», а «раскрытость» в его интерпретации и есть греческое «άλήθεια» – истина. Бенно Хюбнер пишет:

«Хайдеггер основал Бытие как ту силу, которая основывает все сущее и воздействует на него как лад, который слаживает людей и к которому они должны приладиться».

Связь между фактом («лад в сущем») и фикцией («Бытие») я когда-то пояснял примерами водоворота и пламени в предисловии к книге Хюбнера «Хайдеггер – одержимый Бытием».

Водоворот не может существовать без отдельных, составляющих его вихрей, строго и точно слаженных между собой. Пламенем прилаживаются языки огня, возникающие в том положении и в том ритме, который задает присутствие пламени. В этом смысле Бытие именно присутствует, но не существует. В этом смысле Бытие пронизывает всё сущее. В этом смысле Бытие «придает сущему вид». В этом смысле Бытие воздействует на сущее. В этом смысле «Бытие есть не раньше, чем сущее, но одновременно с ним». В этом смысле Бытие отражает и отражается в сущем.

Истина Бытия, таким образом, в том, что вдохновенные заблуждения, которые считаются истинами, истинами и являются.

Отказ от абсолютной истины и признание истины пламенеющей, истины автономной, изменчивой, прилаженной ко всей системе парадигм и представлений о реальности возвращает нас к символическому восприятию реальности. Символ связывает означающее и означаемое посредством идеи. Идея, в ее исходном, восходящем к древнегреческим философам, смысле (ἰδέα), – есть образ, отпечаток эйдоса. Этот отпечаток может быть верным или ложным. Философы-постмодернисты высвободили идею от ее привязанности к эйдосу и тем самым лишили идеи трансцендентного эталона. Теперь истинный образ эйдоса неотличим от его ложной копии.

Совершенной, вечной и трансцендентной истины не существует.

При таком положении дел любая автономная идея, поддержанная верой, эмоцией или расчетом, может стать символической, образовать рефлективное сцепление с вещественным образом. Символическая идея не просто неотличима от истины, но она и есть истина. И этот новый поворот мысли ставит интерпретацию реальности в один ряд с элементом вещества и с элементарным действием. Первый шаг в этом направлении сделал сам Хайдеггер, когда он, утвердив Бытие, добавил к нему Бога. Это не совсем привычный Бог.

Бенно Хюбнер подчеркивает, что Хайдеггер ввел

«последнего, окончательного, совершенно иного по сравнению с бывшими, Бога, который подчиняется фуге Бытия».

И далее Хюбнер замечает: