Неоконченная симфония Дарвина: Как культура формировала человеческий разум

Илл. 4. Японским макакам явно нравится играть со снегом. Они часто лепят снежки, и порой молодняк даже устраивает снежные бои. Публикуется с разрешения Zoonar

Лаборатория, которой я руковожу, уже 20 лет изучает способности животных к творчеству и изобретательству, и в этой главе я вкратце расскажу о некоторых наших открытиях. После многочисленных экспериментов мы убедились, что животные действительно демонстрируют поведение, которое вполне можно определить как инновационное, даже если сопоставимость понятия «инновация» у человека и у остальных животных – по-прежнему вопрос спорный{392}. Наши исследования и исследования других коллег, изучающих инновации у животных, убедительно доказывают, что человек не единственный на нашей планете, кто способен творить и изобретать. Многие животные вводят новые модели поведения, приспосабливают привычное поведение к новым контекстам, а также откликаются на социальные или экологические потрясения соответствующими обстоятельствам новшествами{393}. Разумеется, между размачиванием еды и изобретением микроволновой печи – огромная дистанция, а от битья канистрой о канистру, чтобы донести свое сообщение, далеко до появления электронной почты. Почему лишь человек оказался способен на действительно потрясающие изобретения и новшества? Это главный вопрос и основная тема моей книги. Наш вид, бесспорно, отличают особые творческие способности, и об их возникновении мы поговорим в следующих главах. Тем не менее я продолжаю утверждать, что изучать новации и изобретения у животных принципиально необходимо, чтобы разобраться в эволюции когнитивной деятельности человека. Как мы еще увидим, исследования в этой области приносят весьма познавательные результаты, содержащие важные ключи к реконструкции некоторых аспектов человеческой истории, особенно тех, что связаны с эволюцией нашего крупного мозга. Пусть инновации у других животных не так впечатляют по сравнению с достижениями человечества, но без их изучения невозможно будет отыскать истоки человеческой культуры.

За последние годы исследователям удалось показать, что инновации у животных нужно изучать методично и системно, их нельзя рассматривать в отрыве от сопряженных с ними процессов научения и освоения окружающей среды, а также что они играют важную роль в поведении животных в естественных условиях. Неудивительно, ведь в изменившихся обстоятельствах способность изобретать новое может оказаться критическим фактором выживания{394}. Например, у птиц тех видов, которые способны на инновационное поведение, как выясняется, гораздо выше, чем у других пернатых, вероятность выжить и закрепиться на новом месте, куда их забрасывает человеческая деятельность{395}. В наш век разрушения человеком естественной среды обитания способность к инновациям может стать вопросом жизни и смерти для исчезающих видов, вынужденных приспосабливаться к изменившейся в худшую сторону среде{396}. У нас копятся свидетельства того, что новаторство важно в экологическом отношении (например, там, где оно способствует расширению ареала того или иного вида животных) и в эволюции (оно может порождать различия между популяциями и служить источником поведенческой изменчивости){397}.

В действительности многие животные невероятно изобретательны, однако масштабы этой изобретательности до недавнего времени оставались незамеченными по одной простой и очевидной причине: чтобы классифицировать поведение как новое, нужно представлять, какое поведение для того или иного вида является нормой. Только после долгого изучения капуцинов в дикой природе специалисты смогли утверждать, что первое зарегистрированное применение дубинки для нападения на змею можно действительно расценивать как инновацию{398}. Точно так же только десятилетия пристального наблюдения за шимпанзе дали приматологам основание причислить к подлинным новшествам диковинный ритуал ухаживания, в ходе которого подросток по кличке Шэдоу старался произвести впечатление на самок, шлепая вывернутой верхней губой по собственным ноздрям{399}. Взрослые особи женского пола, которых он пытался соблазнить, были для него доминантами и на обычные заигрывания отвечали агрессией, а с помощью нестандартного маневра Шэдоу сумел выразить свой сексуальный интерес без воинственных обертонов.