Неоконченный роман. Эльза

Пивная. Немецкое чудо.
Нежнейшие Минна и Линда,
Чьи пухлые лакомки-губки
Казаться грубее хотят.
Они еще очень по-детски
Мурлычут под нос «Августина»,
И мимо идущий прохожий
Насвистывает им в лад.

Ах, Зофиенштрассе… Я помню

Ту комнату с гардеробом,
Поющую в чайнике воду
И лампы опаловый шар.
Подушек расшитые фразы,
И несколько выцветший Беклин,
Распахнутый с милым намеком
Муслиновый пеньюар.

Хозяйка готова к забавам…

О Страсбургская пастушка,
Скульптура Гусятницы Лизы,
Как манит затылочек твой.
Барышня из Саарбрюкена
Охотно спускается к гостю
И за кусок шоколада
Покажет вам фокус любой.

Но мне ли судить ее? Кто я?

От этого скудного счастья
Он так в чудесах закружился,
Что я не узнал себя в нем.
Отплытья, прощанья и встречи…
Вот так и живут они, люди.
Им светят всю жизнь поцелуи
Давно отгоревшим огнем.

Менялись холсты декораций,

Менялись тела и постели…
Напрасно! Себя предавая.
По-прежнему все это я.
И рву свое тело на части
И тень свою вновь раздеваю,
В объятиях девочек новых
Их родина манит моя.

Неверное, доброе, злое,

Тяжелое, легкое сердце,
Что делать с ночами и днями,
Как мало досуга для дум.
И нет ни любви и ни дома,
И где бы я ни жил на свете,
Везде прохожу я, как ропот,
Везде затихаю, как шум.

А то безрассудное время

Воздушные строило замки,
Волков за собак принимало
И мертвых сажало за стол.
И все непрестанно менялось
В той странно запутанной пьесе.
И я ничего в ней не понял
И роль свою плохо провел.

А в королевском квартале,

От наших казарм недалеко,
Мне груди хорошенькой Лолы
Казались люцерны пышней.
У ней было сердце касатки,
И на диване в борделе,
Под кашель и хрип пианолы,
Охотно ложился я с ней.

Была эта Лола брюнеткой,

Но светлою и белотелой,
По будням и по воскресеньям
Свободно распахнута всем,
Смотрела фарфоровым взглядом,
Отважно и честно трудилась,
Ждала батарейца из Майнца,
А он не вернулся совсем.

Но есть и другие солдаты,

И штатские тоже заходят.
Подкрашивай, Лола, ресницы
Ведь ты уже скоро уйдешь.
Еще одна рюмка ликера…
Это случилось в апреле:
Какой-то драгун на рассвете
Всадил тебе в сердце нож.

А дикие гуси летели

В то утро по серому небу
И громко кричали о смерти,
И я их увидел в окне.
Их песня пронзила мне душу,
И почему-то стихами
Рейнер Мариа Рильке
Она показалась мне.

* * *

Года, идущие вослед, вас не было. Все это ложь.

Солдаты нашего полка, мы с вами умерли тогда.

Мир — перевернутый баркас, ты гибнешь, ты ко дну идешь.
Версаль… Какая ерунда весь этот призрачный дележ!
Нам что страдать и что гулять, друзья в аду, что с нас возьмешь?
И не было ни мира, ни Движения Дада́.

II