Неонацизм-реваншизм. Мифы «психологической войны»

Опорой гитлеровской диктатуры было немецкое чиновничество, из которого состоял громадный бюрократический аппарат. В апреле 1933 года фашистское правительство приняло закон «о восстановлении профессионального чиновничества», в 1937 году закон «о чиновничестве», а затем закон «об имперском гражданстве». Они были направлены на то, чтобы, во-первых, полностью избавиться от чиновников, не разделявших нацистских взглядов; во-вторых, законы устанавливали привилегии для чиновников, верно служивших «рейху»; в-третьих, они повышали материальный уровень государственных служащих.

Нужда в чиновниках и служащих намного возросла по сравнению с донацистским временем. В связи с резким усилением вмешательства фашистского государства во все сферы жизни страны, расширением регламентации, контроля, централизации во много раз выросла численность бюрократического государственного аппарата. Кроме того, возник огромный, постоянно растущий и разветвляемый аппарат нацистской партии и примыкавших к ней массовых организаций «немецкого трудового фронта», «имперского продовольственного сословия», женских, молодёжных и других организаций. За первые шесть лет господства фашистов штаты различного рода учреждений и ведомств возросли на 185 тыс. человек. Чиновники и служащие аппарата были тщательно выверены на политическую благонадёжность и чистокровное «арийское» происхождение, допуск в эту привилегированную категорию осуществлялся аппаратом нацистской партии.

По крайней мере до 1941–1942 годов и особенно в 1943 году, когда гитлеровцы, осуществляя план «тотальной мобилизации», вынуждены были резко сократить число чиновников и служащих и послать освободившихся на Восточный фронт, где многие нашли свою смерть, положение чиновников и служащих аппарата было стабильным. Это не исключало громадной разницы в уровне жизни между высшими служащими нацистского аппарата и рядовыми сотрудниками. Но и последние были допущены к «пирогу»: они получили свою долю награбленного в оккупированных странах Западной Европы, имели отсрочку от мобилизации в армию, привилегии престижного характера и другие льготы.

Как правило, поддерживали нацистов мелкие розничные торговцы и ремесленники – традиционный массовый резерв гитлеровцев ещё с 20-х годов. Ведь одним из основных требований гитлеровской программы – 25 пунктов было обещание защитить мелкого торговца и производителя от произвола, засилья и конкуренции со стороны крупных универмагов, «плутократических концернов» и т. п.

Широко разрекламированные меры, принятые нацистами для закрепления союза с мелкобуржуазными слоями городского населения, на практике оказались малоэффективными. Универмаги и крупные торговые фирмы не понесли сколько-нибудь значительного ущерба. Что же касается мелких розничных торговцев, то с начала войны их магазины стали закрываться, рестораны, кафе и гостиницы – консервироваться. 84 тысячи магазинов закрылись ещё до 1943 года. Согласно распоряжению о «тотальной мобилизации», в феврале 1943 года закрылись ещё 75,5 тысячи магазинов, кондитерских, табачных, посудных, книжных и других лавок. При этом все товарные запасы и весь инвентарь владельцы обязаны были сдать государству[148].

Тот же процесс происходил и в ремесленном производстве. С 1933 по 1939 год в Германии закрылись или обанкротились 700 тысяч ремесленных предприятий. В годы войны почти все ремесленные предприятия, не связанные с военным производством – а таких было подавляющее большинство, – закрылись.

Куда же девались владельцы мелких лавок, магазинов, закусочных, кафе, мастерских, которые были закрыты? Незначительная их часть попадала на крупные военные заводы, громадное же большинство – в ряды вермахта. Их посылали на фронт не в период «молниеносной войны» и лёгких побед гитлеровцев, победно шествовавших по странам Западной Европы, а в то время, когда коренной перелом в ходе войны уже определился и Красная Армия в тяжелейших боях перемалывала гигантскую военную машину нацистского «рейха».

«Тотальники» были плохими солдатами, необученными, плохо подготовленными. Как и весь немецкий народ, они платили огромную кровавую цену за легковерие и поддержку, которую они оказали нацистам.

Фашисты нанесли громадный ущерб немецкой культуре. Большинство крупных писателей отвернулись от нацистского режима.

«Наша литература, – писал впоследствии Иоганнес Бехер, – в лице её лучших представителей, которые выражали её творческую сущность, с честью выдержала жесточайшее испытание немецкой истории. Ни один выдающийся немецкий писатель не перешёл на сторону нацизма. Немецкого Кнута Гамсуна не нашлось!»[149]