Неонацизм-реваншизм. Мифы «психологической войны»

Нацисты сжигали на кострах книги демократических, прогрессивных авторов. Только за первые два года фашистской диктатуры были сожжены миллионы книг – около четырёх тысяч названий[150].

Крупнейшие писатели – гордость немецкой культуры, такие, как Томас и Генрих Манн, Бехер, Вайнерт, Вольф, Зегерс, Фейхтвангер, Брехт, Арнольд Цвейг, Бредель, Ренн, режиссёры Рейнхард, Вагенхейм, композиторы Эйслер, Хиндешит и многие другие, вынуждены были эмигрировать. Те, кто остался, подвергались давлению, моральному террору.

Бернгард Келлерман так рассказывал о своей жизни при нацизме:

«Я жил как в колодце, голос мой не доходил до народа. В Германии мои старые книги не переиздавались. Более того – моё „9 ноября“ в числе других „крамольных“ книг было сожжено нацистами на публичном аутодафе. Новые мои романы „Песня дружбы“ (1935) и „Синяя лента“ (1938) с большим трудом вышли из печати в Германии и не получили отклика в немецкой прессе. Зато в Скандинавских странах – до временного порабощения двух из них фашизмом – эти книги выдержали ряд изданий и были прочитаны с интересом.

Фашисты несколько раз пытались вовлечь меня в их среду. Но я не пошёл на сделки с совестью. Сначала меня подвергли травле и шельмованию, затем организовали вокруг меня заговор молчания. После этого пытались „купить“ меня для нацистской пропаганды, полагая, очевидно, что я не выдержу пытки одиночеством. Мне были присланы официальные заказы (причём предложения были подписаны собственноручно Геббельсом) на две брошюры. В одной из них я должен был выступить против евреев, в другой – против Америки. Разумеется, от обоих предложений я отказался. Совершенно решительно. Тогда Альфред Розенберг в одной из своих речей попытался „оскорбить“ меня, походя обругав мои книги. Я снова был задвинут в тень»[151].

Что же касается писателей, верно служивших фашистам, то они создавали антихудожественные, пропагандистско-лубочные поделки и барабанно-шовинистическую «лирику» по заказам геббельсовского министерства пропаганды.

Юрген Кучинский писал о гитлеровском «наследии» в области литературы:

«Творения Гёте, переплетённые в кожу антифашиста и с усмешкой преподносимые президенту Академии наук и искусств, – вот к чему пришла Германия после 12 лет господства фашизма»[152]

.

Если техническая интеллигенция, работающая в области точных наук, широко использовалась нацистами, заинтересованными в форсировании военного производства, то деятели культуры и искусства были поставлены под самый жёсткий контроль нацистского партийного и государственного аппарата. «Имперская палата по делам культуры» поощряла только то, что служило непосредственно целям нацистской пропаганды, разжиганию шовинизма, расовой ненависти, агрессивных намерений по отношению к другим народам, воспеванию доблестей германской расы.

Крайне скудной была программа обучения в восьмилетней, так называемой народной школе, обязательной для всех немецких детей. В области гуманитарных дисциплин она сводилась к заучиванию штампов нацистской пропаганды и ставила своей задачей воспитание послушного фюреру, не рассуждающего фанатика, ослеплённого шовинизмом, антисемитизмом и расовой кичливостью.

Всё это, разумеется, вело к разложению интеллигенции, потере ею своего социального лица и достоинства и превращению в одну из опор фашистской диктатуры. В годы второй мировой войны, а особенно после разгрома гитлеровских войск под Сталинградом и объявления «тотальной мобилизации» 75 процентов учителей-мужчин до 60-летнего возраста школа осталась вообще без преподавателей.