Неонигилизм

Вот очень изящный киоск, на нем афиша со знакомым именем: „Лев Толстой“ — лекция профес. Андрэ, — он очевидно, был еще жив, назначенная на сегодня, 1-го апреля 2089 г., в 6 ч. утра.

Я решил пойти туда. Уже кое кто показался на улице, некоторые совершенно голые но с сандалиями на ногах, как видно граждане любили вставать очень рано. Мне подумалось, что они также идут послушать Андрэ; я пошел вслед за ними и не ошибся. На здании, похожем на театр, было объявлено о лекции. При входе каждый получал бинокль и слуховую трубку — как я узнал после, и проходили в круглый амфитеатром зал, без крыши, по примеру древней Греции.

В центре находилась кафедра, на которую, при моем входе поднялся, как можно было догадываться Андре и обратился ко всем со словами: „Коллеги“! — Мне почудилось, что я попал на собрание ученых, но решил не смущаться; потом мне объяснили что такое обращение вошло у них в обычай: все ведь получали высшее образование и каждый вносил свою крупицу в сокровищницу науки — долю опыта и знания, и если даже такой ученый, как Андрэ, выделялся из массы уже образованной, все же они понимали друг друга и работали для одной цели.

—„Книга, которую Лев Толстой завещал прочесть через сто лет, написанная им в 1900 г., была, как и вам известно, во время второй русской революции утеряна но недавно найденная, имела бы еще больше значение, если бы наши отцы познакомились с ней. Тогда, вероятно, не было бы той полосы безумных анархических покушений и самоубийств. Я, конечно, далек от обвинения кого-бы то не было, и понимаю, что раньше и теперь еще „сила гнета современного общества и пропорциональна сознанию данного индивида“, но я рад, что мы воспользовались и этим прошлым опытом, и „свобода от свобод“, о которой мечтали анархисты, стала нашим достоянием.

Кому теперь нужны свобода „слова и печати“? Кто может заставить нас не говорить то, что мы хотим? — а жизнь на новых началах уничтожила даже условия, при которых рождались палачи слова и воли, и палачи в прямом смысле.

Но я в немногих словах выражу суть книги „Духа не угашайте“. Толстой Лев говорит в ней: „Мы не можем мыслить человека без земли, он взят из нее он в ней и она в нем. Земля же есть часть солнечной системы, в которой существуют организмы с большой психикой — это мы, люди.

Человек состоит из земли и психики из материи и идеи, он очень сложен. Мы не можем отделить его от земли, как землю от солнечной системы.

Но вся она есть организм очень сложный, в котором как в человеческом теле, плавают клетки, живут люди клетки. И если в человеческом организме, клетка далеко по сознанию ниже самого человека, то насколько же психика солнечной системы выше самосознания клетки-человека плавающего в ней. И как психика еще выше в микрокосме. Называйте эту жизнь Богом, Логосом, Субстанцией — сущность от этого не изменится.

Вот истинное логическое рассуждение. И действительно: „как мертвой матери — земле рождать живых детей“.

....Всю лекцию можно было понять как призыв к самоусовершенствованию; что „сущность вещей по его мнению мы до сих пор не знаем т. е. знаем вещи не такими, как они есть на самом деле, а только такими, как они нам представляются, — значит и себя, как человека, как „Я“, мы знаем не таким как он есть-ноумена —, а только как феномена. Человек есть организованное тело, — микрокосм, обладающее соответственно своей сложности психикой, которая в свою очередь является показателем сложности тела.

Значит, материя, атомы, или что-нибудь другое, комбинируясь между собой при соединении в организованные тела — от простейшего не органического, как кристалл, до сложного, от муравья до человека и быть может выше, но нам еще неизвестное, — получает как бы изнутри себя психику, величина которой пропорциональна химической сложности тела.

Но так как человек существо сознательное, даже больше, то он может направлять себя в ту, или другую сторону, увеличивать свою сложность и свою психику — совершенствоваться до бесконечности. И очевидно вопросы, не разрешимые еще теперь, все же будут объяснены впоследствии, тем более — раньше ученых было по одному на миллион человек, то теперь, когда каждый может подвинуть решение поставленных задач, мы должны и будем смело работать. Будущее в наших руках.“

***

На этой лекции сосед неоднократно заговаривал со мной и мы, по окончании, вышли вместе.

Мой костюм, очевидно, заинтересовал его.

Он отрекомендовался инженером и мне волей неволей пришлось сознаться, что я человек не от мира сего: но к моему удивлению это его нисколько не поразило, даже больше — он сам оказался последователем Крупса, Бутлерова и верил в потусторонний мир. Цель моего появления была для него понятна и он с удовольствием согласился быть моим гидом, — это тем более упрощало мою задачу.

Мы проходили мимо громадного здания, довольно красивого, но с решетками в окнах; сзади парк; на фронтоне дома виднелась надпись: „Психиатрическая лечебница“.