Неоновые росчерки

- Владельцам мотоциклов YAMAHA, грузовиков DAF и седанам от TOYOTA,-ответила я.

Лерка на пару секунд зависла.

- Серьёзно? - кивнула она. - Это правда так работает?

- Это традиция - каждый день определенный костюм, обозначает кому скидка, - усмехнулась я. - И ей, если я правильно помню, уже двадцать четыре года.

Лерка присвистнула.

- Недурственно... О! Смотри-ка! Это не тот хозяин заведения, о котором ты говорила?!

Я посмотрела на человека, вышедшего из бара.

У него была косматая огненно-рыжая борода и такая же лохматая рыжая шевелюра. Вообще вид у мужчины был дикий.

Он был одет в темную куртку с эполетами и цветными нашивками. Из-под куртки просвечивали бело-голубые полосы тельняшки, а на ногах у рыжего дикаря красовались бесформенные вздувающиеся штаны, похожие на шаровары.

- Гильермо Флорес, хозяин 'Сантьяго-де-Мос', - улыбнулась я,-он к моему дяде, в прошлом году, на день рождение приезжал и пару раз бывал во время Рождества.

- Он испанец какой-то? - спросила Лерка.

- Кубинец, - поправила я.

- Чего-то он какой-то больно рыжий для кубинца, - скептически заметила Логинова.

- Он красит бороду и волосы, - я пожала плечами. - Гильермо думает, что рыжий цвет более воинственный.

- Ну, ему вроде идёт, - оценила Лерка.

Мы увидели, как хозяин бара 'Сантьяго-де-Мос' забирается в один из грузовиков без фуры.

Флорес обожал свой огромный черно-серебристый International с черепом и костями на обоих дверцах.

Грузовик глухо рыкнул, эффектно выпустил дым из сверкающих вертикальных патрубков и тронулся с места.

Лерка быстро, но ласково повернула ключ, Субару, заикнувшись, плавно завёлся. Логинова положила руку на рычаг коробки передач, но я осторожно коснулась её кисти и проговорила:

- Не торопись, Гильермо очень осторожный, подозрительный и жутко мнительный. Если даже ему просто покажется, что есть намек на слежку, он не поедет к моему дяде.

- А ты уверена, что он вообще поедет к Сигизмунду Владиславовичу? - хмыкнув, спросила Лерка.

- Нет, - качнула я головой, - но в годы... бурной и незаконной деятельности моего любимого дяди, именно Гильермо предоставлял ему укрытие и место для хранения... разного товара. Так что логично предположить, что и сейчас дядюшка со своими друзьями в одном из предоставленных Гильермо укрытий... Уже можно ехать, Лер.

- Отлично, - Логинова надавила на газ и Форестер плавно выехал из укрытия, между домами, где мы прятались от тени от посторонних глаз.

- Держи дистанцию и не гони, - предупредила я, внимательно глядя на массивный грузовик, подъезжающий к перекрестку.

- Поняла, - вздохнула Лерка. - А если мы спалимся перед этим Гильермо, он надолго заляжет на дно?

- На пару-тройку месяцев однозначно, - ответила я.

- Ясно-понятно, - мрачно ответила Лерка.

ВАЦЛАВ ТОКМАКОВ

Понедельник, 23 марта.

Он балансировал между бессознательной полукоматозным состоянием и болью. Боль жила и пульсировала во всех его ранах, беспокойно ворочалась под засыхающими корками крови и бинтами. Боль не желала уходить, несмотря на вколотые ему анестетики.

Вацлав снова, в который раз, разлепил отяжелевшие пересохшие веки и уставился в потолок больничной палаты. Каждый раз, когда он открывал глаза после, наполненного ужасами пережитых моментов, бредового беспамятства, он видел одну и ту же картину: бежевый потолок, серо-белые стены, телевизор, дверь и окно, в котором виднелся высокий строительный кран.

Из-за этого, Вацлаву казалось, что время или стоит на месте, или каждый раз, он начинает день заново.

Но в этот раз всё было иначе - в палате кроме него кто-то был. Вацлав почувствовал движение слева и слабый запах табака.

Токмаков скосил глаза в сторону и заметил человека, сидящего в кресле, рядом с его больничной кроватью.

- Доброе утро, Вацлав, - произнес знакомый низкий голос.

Токмаков, помимо боли, ощутил, как его от наваливающегося страха судороги скручивают его мышцы.

- Ты... - прохрипел он слабеющим и срывающимся голосом.

- Я, Вацлав, я, - над перебинтованным и почти неподвижным телом Токмакова склонилось усатое лицо Датчанина.

- Здравствуй, дерьмоеда кусок,-беззлобно бросил Датский. - Как поживаешь? Ладно, не отвечай. Вижу, что паршиво.

- Что... тебе...

- А, что нужно? - Датский был обманчиво добродушным. - Да видишь ли, Вацлав, тут уважаемые и влиятельные люди интересуются, что стало с бумагами из твоего замечательного сейфа.

За дверью палаты послышались чьи-то голоса, кто-то прошел совсем рядом. У Вацлава мелькнула мысль позвать на помощь. Но Датский, поняв намерение Токмакова, двумя пальцами взял его за кадык.

- Не делай глупостей, Вацлав - это чревато, - покачал головой Датский. - Лучше скажи мне, что стало с содержимым из твоего сейфа? Где оно? Где бумаги? Люди беспокоятся, знаешь ли. Ну? Чего заткнулся? Говори, Вацлав. Я здесь от Мирбаха и ему жутко интересно, куда, по твоей неосмотрительности, пропали важные документы.

- Я... я н-не знаю... - прохрипел Токмаков.

Страх смешивался с приступами боли в теле. Вацлав с трудом мог соображать.

- Это не тот ответ, за которым я пришёл, - с этими словами Датский медленно, но жестко надавил на одну из ран Вацлава.