Неоновые росчерки

Я молчала, внимательно разглядывая его лицо и выпученные от ненависти глаза. Его мучила дикая и злобная досада. Он старался не показывать это, но его невероятно угнетало, злило и бесило то, что он попался в умело расставленную Стасом ловушку.

- Чё ты вылупилась на меня, овца пере**ханая?! - заорал он внезапно и вцепившись в решетку с усилием затряс её.

Меня это не пугало, я знала, что решетка и её крепление выдержат даже удар быка с испанской корриды.

Он снова с остервенением затряс решетку.

- Ну, давай подойди сюда! - заорал он громче.

Сейчас, даже без маски, в его внешности было мало человеческого.

С таращащимися и налитыми кровью глазами на раскрасневшемся лице, он, с сальными и жирными патлами, тяжело и свирепо дышал, пожирая меня злым и похотливым взглядом.

Ему хотелось причинить мне боль, хотелось, чтобы я его боялась. А этого не было. Единственное, что я могла продемонстрировать ему сейчас на своем лице и в своем взгляде - это сожаление, смешанное с сердитым осуждением.

И Марка Карташева, работника стоянки логистической компании 'Континент-сервис', это невероятно раздражало.

- Погоди, погоди, - лихорадочно и злорадно зашептал он, - сейчас я тебе покажу... Покажу, что тебя ждёт, маленькая дрянь. Покажу от чего ты будешь у меня визжать, как жалкая грязная ш**шка...

Опустив руки в наручниках к своим джинсам он, довольно проворно расстегнул пряжку ремня, ширинку и со злорадным хихиканьем вывалил передо мной самую интимную часть своего тела.

Я не опустила взор, продолжая пристально смотреть ему в глаза. Меня замутило от отвращения. Запах его пота, наполненный бессильной злостью повисал в тесном кузове автозака.

- Подойди-ка сюда, с*чка белобрысая! - проорал он, совершая активные движение правой рукой. - Давай! Я дам тебе то, что ты так хочешь! Давай же!..

Я почувствовала искренне желание развернуться и выскочить вон, но это означало бы, что он меня одолел, что ему удалось меня напугать, и что мне не получить от него тех сведений, которые нужны следствию!

- Какой-же ты жалкий и мерзкий, - проговорила я с внезапным спокойствием и толикой горечи.

Он застыл.

- Чего?! - лицо Карташева скривилось. - Ты что ляпнула, подстилка уличная?! Ты что там мне сказала, с**а ты уродливая?!!

Он хотел ещё что-то добавить, но тут он замер. Наши взгляды соприкоснулись. Я увидела, как на замершем лице убийцы расширяются и темнеют зрачки.

Я почувствовала, что нечто, некая сила проворно и быстро уволакивает меня куда-то на глубину.

Я совершила прыжок, я подошла к краю и смогла спрыгнуть темно-багровое болото.

...Перед глазами расплывалось какое-то тускло-серое марево, с яркими кусочками случайных цветов.

Лишь, когда мой взгляд сфокусировался, я смогла увидеть перед собой стену со старыми, во многих местах сильно оборванными обоями.

Они показались мне знакомыми. Я определенно где-то их уже видела. И совсем недавно...

Я огляделась. В комнате, по стенам, по потолку и над полом - всюду - расползался густой и плотный дым, сотканный из бесплотной и текучей чёрной мглы.

Дым витал и кружился вокруг, протягивая извивающиеся щупальца к предметам в комнате, но при этом, боялся подступить ко мне.

Я, на этот раз уже с меньшим удивлением, обнаружила заметное серебристое и лучистое сияние вокруг себя. Оно окружало меня подобно ореолу, распугивая перекатывающуюся и волнующуюся темноту вокруг.

Я посмотрела на небольшой письменный стол у окна и три кровати у стены. Точнее, кровати было две, но одна из них была двух ярусной.

- Три... - проговорила я. - Три детских спальных места... На столе стояли три игрушечных робота, а у стены, на полу, словно показательно три одинаковых моделей, машинки, отличавшиеся только цветом. Они были зеленой, сиреневой и желтой.

- Значит, вас и правда трое, - вслух проговорила я, - и всегда было трое... Трое сыновей Панкрата Рындина. Трое взращенных жестоким пьяницей и тираном ненасытных убийц.

Вьющийся вокруг дым, бросался к всему, на что падал мой взгляд. Он как будто пытался помешать мне рассматривать хоть что-то в этой квартире, точнее в воспоминании, которое предстало в виде квартиры Рындиных.

Несмотря на ревностные старания потустороннего черного дыма, наполненного смутными и пугающими образами, он пугливо шарахался от любых моих движений.

Я не вполне понимала, что мне делать, чтобы получить желаемое - воспоминания Карташева, в сознании которого я сейчас находилась.

Почему его внутренний, ментальный мир выглядит так угнетающе ужасно. Почему я не чувствую, что он... счастлив здесь? Почему это место переполнено убийственной тоской, унылым разочарованием и печальным... одиночеством.

Словно в ответ на мой молчаливый вопрос, откуда-то из-за стен донесся детский плач.

Я встрепенулась и ринулась к двери. Плач повторился. У меня мгновенно тревожно заколотилось сердце - мне было невыносимо оставаться равнодушной к детским слезам.