Неопознанные

– Что делает этот механик? – проворчал доктор. – Будь он проклят, неужели он не может извлечь из двигателя больше, чем это?

Он едва успел договорить, как понял, что двигатель его катера больше не шумит. Полицейский катер с хрустом врезался в борт «Морского бродяги», и сержант с четырьмя находившимися в нем людьми, вскочили на борт.

Пуля пробила переднее стекло салона, и доктор Брандт, обернувшись, увидел перед собой лицо рулевого. Это был Морган. Журналист сбросил свою зюйдвестку и теперь с помощью автомата, который он отобрал у человека Брандта – за которого выдавал себя – прикрывал приближение группы захвата.

Пуля, которой он разбил окно, предназначалась для предупреждения. По выражению его лица мошенники поняли, что следующая пуля будет выпущена на поражение.

Мэппин выхватил тот ужасный нож, которым он пользовался с таким омерзительным удовольствием, и хотел бросить его в полицейских. Чарльз вывел его из строя пулей в руку.

Адела Блэк схватила оружие и бросилась на Кристину. Ее ненависть не знала границ. Она была готова даже пожертвовать своей жизнью, чтобы только удовлетворить эту ненависть.

Морган заслонил мисс Энерли, но даже в такой момент не смог выстрелить в Аделу. Доктор Брандт схватил разъяренную женщину за плечо и потянул ее назад.

Не прошло и десяти секунд, как рейд был успешно завершен. Пассажиры катера, за исключением Кристины, были скованы наручниками друг с другом и отправлены под надзор полиции

Брандт, когда ему сообщили, что Меллерби Блэку предъявлено обвинение в убийстве и что он, миссис Блэк, и Мэппин обвиняются в соучастии, с умоляющим видом повернулся к Чарльзу.

– Мистер Морган, – сказал он, – я уверен, что в этих условиях вы замолвите за меня слово. Вы, по крайней мере, знаете, кто я. Обычный врач психиатрической лечебницы, преследующий мирную цель. Я понятия не имел, что эти люди были заняты чем угодно, только не путешествием ради удовольствия.

Репортер посмотрел ему в лицо мрачным взглядом и жестко сжал губы.

– Замолвлю ли я за вас слово? – процедил он сквозь зубы. – Да, черт возьми, вы худший из них из всех. Вы Кэлхаун, убийца Кэлхаун!

Морган держал Кристину в объятиях.

– Моя дорогая, – сказал он, не обращая внимания на тех, кто смотрел на него, и забыв, что девушка была едва ли в состоянии его слышать. – Моя дорогая, я ужасно рисковал, когда связал лоцмана с катера Брандта и бросил его в лодочный сарай. И когда я звонил в полицию Барнса, я не был уверен, что эти звери уже не убили вас. Я узнал доктора Брандта и подумал, что его человек, Мэппин, тоже может быть где-то рядом. Я не знал, сколько из его предполагаемых пациентов могут быть членами банды. Это было ужасное ожидание, и я надеюсь, мне больше никогда не придется пережить такое. Я знал, что они попытаются тебя убить: единственное, что меня удерживало – это воспоминание о том, что все жертвы Кэлхауна утонули. Я знал, что они подстригли тебе волосы, выщипали брови и все такое, была опасность, что они сделают с тобой то же, что и с другими, утопив тебя – чтобы потом из воды выловили женщину, которую невозможно опознать. Слава Небесам, я оказался прав!

Позже, когда его стали допрашивать в полиции, он смог сообщить им все факты трех крупных преступлений.

– Видите ли, – сказал он полицейским, – Меллерби Блэк был человеком, который собирал информацию и использовал ее против людей. Я бы сказал, что он страдал от классовой ненависти самого худшего рода. Ему доставляло удовольствие тащить вниз людей, которые были гордыми и уважаемыми.

Сам Блэк сказал, что никогда не занимался шантажом и, строго говоря, это действительно было так. Его политика состояла в том, чтобы раскрыть то, что он знал, и сообщить жертве, что он намеревается сохранить свои знания в тайне. После этого жертва не могла сделать ничего другого, чем подружиться с ним, финансово или иным образом

Когда Кэлхаун вошел в дело, он разработал схему, по которой можно было получить большие суммы денег с меньшим риском. Он использовал особую информацию Меллерби Блэка, сначала чтобы заставить свою жертву завещать деньги на благотворительность, которая была только прикрытием для его собственной личности, а затем заманить ее в какое-то место, где он мог бы загримироваться, выдав себя за нее.