Неопознанный ходячий объект

– Да ну? – ахнула Женька, и я, признаться, тоже здорово удивилась. Абрамов, скончавшийся лет десять назад, был очень известным художником и гордостью нашей области.

– Вот-вот, – кивнул Владимир Михайлович, хозяин кабинета, в котором мы сейчас находились, весьма довольный произведенным эффектом. – И дядя его тоже был неплохим художником.

– Это кто? – спросила Женька.

– Святозаров.

– Не помню такого.

– Ну как же, известный человек, преподавал в нашей художественной школе, усадьбу Холмогорского помогал восстанавливать. Наверное, вы слышали об убийстве? Святозаров с ним работал, а после убийства Холмогорского уже вместе со вдовой заканчивал, так сказать, труд всей жизни… Умер года полтора назад.

– А Валера давно у вас работает? Он ведь, кажется, из Москвы?

– А вот как раз полтора года. Дядя заболел, и он, получив телеграмму, прибыл, но… болезнь неизлечимая, Святозаров умер, а Валере оставил квартиру. Шикарная квартира в самом центре. Раньше она принадлежала Валериному деду, Абрамову. А у самого Валеры в Москве кое-какие проблемы были, с женой развелся… Ну, вы понимаете. Вот и подался к нам. Рекомендации у него отличные, бывший офицер. В общем, мы с радостью приняли его в свои ряды и не пожалели об этом.

Мы с Женькой переглянулись. Я пыталась придумать, чего б такого спросить еще, и не придумала, поэтому мы откланялись.

– Валера чист, аки агнец, – усмехнулась Женька, – хоть завтра за него замуж выходи.

– Он, возможно, еще не разведен. Еще какие-нибудь ценные мысли?

– Парень – блондин, красавец и просто душка.

– То, что вдруг всплыла фамилия Холмогорского, тебя не насторожило?

– Насторожило, – кивнула головой Женька. – Не поверишь, сердце прямо екнуло…

– Ни ты, ни я в случайности не верим. Значит, Валера что-то имел в виду, появившись вблизи усадьбы Холмогорского.

– И Бороднянский интересовал его не просто так. Поехали к Максиму.

Бывший Женькин воздыхатель был завален работой. Он приткнул нас за угловым столом в своем кабинете, выложил бумаги и заявил:

– Голос подавать лишь в случае крайней нужды. Кабинет я запру, чтоб вас никто не видел. Не то как бы мне по шапке не получить за мою-то доброту.

Документы, точнее справка, касались трупа без головы – Светлова Александра Леонидовича. Освободился он полтора месяца назад, далее название колонии и статья, которая, кстати, ни о чем мне не говорила. Как выяснилось, был осужден за драку с нанесением телесных повреждений. Дело выглядело так. Трое друзей прибыли в райцентр, где жил их приятель. На следующий день пошли в ресторан, где и устроили поножовщину с этим самым приятелем, нанесли ему повреждения, от которых тот слег в больницу, а дружки прямиком отправились в места лишения свободы. История банальная. Настораживало лишь то, что происходила она как раз в тех местах, откуда мы только что вернулись, в том самом райцентре, в одиннадцати километрах от усадьбы Холмогорского и в шестнадцати от Липатова.

– И что нам это дает? – вздохнула Женька.

– Ничего, – честно ответила я. – Светлов освобождается из тюрьмы и почти сразу приезжает в богом забытое место, где лишается головы. Что ему там понадобилось?

– Не что, а кто. Бороднянский. Ты ведь разговор слышала…

– Если Светлов тот ночной гость, то интересовало его нечто, к чему Бороднянский безуспешно пытался пробраться.

– Ага. И что его могло интересовать?

– А вдруг это как-то связано с Холмогорским? Ведь не зря Валера…

– Не сваливай все в одну кучу, – пресекла меня Женька. – Лучше послушай дальше, что здесь написано. Подельниками Светлова, то есть типами, которые вместе с ним устроили драку, были Шустов А.Г. и Петраков С.Ю. Последний, между прочим, родом из Фрязина. Как тебе это? Кстати, Петраков погиб в колонии. Несчастный случай.

– Очень интересно. Один погибает в результате несчастного случая, другой лишается головы, не успев оказаться на воле. Там ничего не сказано, Петраков случайно не отбывал срок в одной колонии с Шустовым?

– Отбывал…

– Дай-ка справку, – перебила я Женьку, схватила бумагу и, найдя нужную строчку, усмехнулась. – Занятно… Джип-то у нас на имя Петраковой Альбины Юрьевны.

– Она что, однофамилица погибшего?

– Вряд ли, раз здесь сказано, что Петраков был женат. Инициалы те же.

– Думаешь, это Лидия Артуровна?

– Думаю. Муженек в колонии сгинул, а она решила что-то с этого поиметь и на время сделалась Бороднянской. Джип нужен был, чтобы в Липатово добраться, вот и возникла эта генеральная доверенность.

– Так, выходит, Бороднянский – это…

– Шустов. Я почти уверена. Подавай голос, нам нужна его фотография.

Через несколько минут я уже имела возможность гордиться своей интуицией. Человек, недобро глядевший на нас с фотографии Шустова, был Владислав Петрович Бороднянский.

– У меня голова кругом идет, – вздохнула Женька. – Шустов, то есть Бороднянский, освобождается, зачем-то убив в колонии дружка, затем является к его вдове…

– Или она к нему…