Неотения

После зарядки Павел Александрович принял ванну, почистил зубы и побрился. Закончив этот утренний ритуал, он приступил к следующему, не менее важному. Вся одежда была идеально чистой. Он надел клетчатые трусы (он очень любил клеточку), белоснежную майку и бежевые носки, затем рубашку цвета бронзы и брюки цвета мокрого асфальта, галстук в клеточку, жилет и пиджак. Часы «Seico» – на левую руку, ключи от дома – в правый карман, в левый – портмоне. И, конечно же, обулся в начищенные еще вчера до блеска чёрные туфли. Естественно, он не мог выйти без своей любимой серой папки для документов. Закрыв дверь на два оборота ключа, он толкнул её чисто рефлекторно, чтобы убедиться, что она закрыта.

На работу он вышел в двадцать минут девятого. Павел Александрович всегда ходил на работу пешком, немного вздернув подбородок, но с идеально прямой спиной, не сутулясь, как многие люди, проводящие большую часть жизни за компьютером. Павел Александрович ходил пешком не только потому, что это было полезно и освобождало его от утренней давки в транспорте, просто ему нравилось ходить. Он шёл размашистым шагом и думал об утреннем разговоре с Сашей.

«Может быть, он прав, и я замер, остановился – а жизнь идёт». «Зачем я живу?» – подумал он. «Наверное, существует определённая цель моего существования? По-другому ведь быть просто не может, потому что для того, чтобы родился именно я, должна была произойти куча случайных событий: от встречи отца с матерью до соединения именно этого сперматозоида именно с этой яйцеклеткой. И вся эта череда случайностей образовала некую закономерность появления на свет именно меня, а не кого-то другого. Чистый случай, абсолютно свободный, но слепой, лежит в основе всего. И что тогда получается – вся моя жизнь лишена смысла? Ни моя судьба, ни смысл моего существования не определены?! Да нет, этого просто не могло быть, да и от таких мыслей с ума можно сойти, надо на что-то переключиться».

Он поднял взгляд от тротуарной плитки и отметил, что прошёл уже большую часть пути. Глаза как будто бы на время ослепли, пока он думал, и не видели ничего вокруг, а, вернее, видели, но мозг ничего не воспринимал. Видимо, организму нужна была энергия для того, чтобы сконцентрировать ту мысль, которая так неожиданно появилась в его голове. Он посмотрел на часы: половина девятого, а он-то думал, что сейчас, как минимум, без пяти.

Дорогу перебежал огромный голубой кот. «Интересно, к чему бы это?» – подумал он. «И вообще, откуда здесь такой кот? Этого просто не может быть». Он потряс головой, отводя наваждение, и действительно увидел чёрного кота. Павел Александрович не верил в приметы и поступал чаще всего именно так, как они не советовали.

Ощущение своей никчёмности накатило на него, однако, несмотря на это, он почувствовал вместе с тем и небывалый прилив сил. Такое часто бывало с ним, когда он сделал что-то важное или собирался сделать. В этот момент он мог всё, но самое интересное, что он сам порождал этот момент своими действиями. В такие секунды Павел Александрович делал всегда что-то доброе, хорошее.

Зелёный

Впереди себя он заметил девушку, тянувшую (по-другому тут никак и не скажешь) огромные сумки. Он догнал её и предложил свою помощь. Девушка не отказалась.

Миловидная, с высоким лбом и вьющимися темно-русыми волосами, она неожиданно быстро сообщила молчавшему Павлу Александровичу о том, что она приехала из командировки, живёт совершенно одна и работает в университете на экономическом факультете.

Около ее квартиры на седьмом этаже Павел Александрович поставил две большие сумки, забрал у Ольги (именно так звали девушку) свою папку и, попрощавшись, уже было собирался уйти. Но его остановил ее голос.

– Может, зайдёте на чашечку кофе?

В Павле Александровиче часто боролись два чувства, и в этот раз борьба тоже завязалась именно между ними: чувство долга (до начала работы оставалось не больше десяти минут) и другое, которое назвать каким-то одним словом никак не получалось.

Зелёная тоска ядовитой змеёй вползала в его сердце, когда он побеждал самого себя. Видимо, поэтому ему больше нравилось находиться в состоянии неопределённости.

Воевал Павел Александрович почти всегда за светлую сторону (если можно так сказать), может быть, поэтому его часто называли занудой, чересчур правильным, а иногда даже замечательным, чуть ли не золотым человеком. Именно последние высказывания коробили его больше всего, ему почему-то не очень нравилось, что все его держали за хорошего парня. Хотя, с другой стороны, в глубине души ему было приятно чувствовать некое обожание и преклонение…

Вот сейчас гаденький голосок говорил ему: «да забей ты на работу, позвони и скажи, что приболел, ну один раз-то можно соврать, никому плохо от этого не будет, да никто и не узнает вовсе»…

Другой же, обычно рассудительный, внушал: «ты хотел сделать что-то хорошее. Вот ты помог девушке совсем бескорыстно. Представь, ты уйдёшь, а она так и не узнает твое имя (ты ведь его так и не сказал ей), но зато она запомнит тебя»…

Эта мысль не утешала…

Жёлтый