Неотения

Сидя за столом на работе в ожидании обеденного перерыва, она смотрела в окно. В холодно-голубом небе плыли серые облака. И Наталья почему-то вспомнила, хотя давно уже ничего не вспоминала, детство и то, как, сидя за столом, пытаясь делать уроки, которые совсем не делались, потому что мысли уплывали, она точно также смотрела на облака, превращавшиеся в разные вещи. Чем-то таким теплым и добрым повеяло от этого воспоминания.

В обед по пути на работу к Максиму Наталья забежала в кулинарию и купила малосольных огурцов. Стоя в очереди (обеденный перерыв был не только у нее), она вспоминала его небритое лицо, вечно грязные ботинки, вытянутые в коленках штаны, мятые рубашки и улыбнулась. Затем о том, как приезжала к нему домой и убиралась в квартире, готовила борщ на неделю вперед, вымывала с кислотой туалет и ванну и чувствовала себя нужной.

Максим сидел, как всегда, у себя в кабинете один. За серым столом стоял компьютер, на котором он обычно играл в шахматы, лазил в интернете по порносайтам и иногда смотрел информацию по работе. Кроме компьютера на столе стояла пепельница, полная бычков. В комнате, не смотря на открытое окно, хотя на дворе уже была пронизывающая, холодная, осень, висел стойкий запах табака. Когда она зашла, Максим ковырялся спичкой в зубах. Наталья не знала, почему она выбрала именно его, но считала, что все-таки есть за что.

Он посмотрел на нее из-под очков, которые сползли на его раздувшийся от частого высмаркивания нос. Кивнув в знак приветствия головой, Максим быстро кликнул мышкой, закрыв браузер. На рабочем столе фоном стояла картинка с голой девушкой. Он поспешно закрыл окно и поправил штаны.

Наталья не поцеловала его, хотя хотела. Постеснялась. Слишком много уже было им лет, чтобы вести себя как влюбленные, хотя влюбленности да и любви между ними никакой не было. А было просто банальное чувство одиночества, от которого можно сбежать, только связав свою жизнь с кем-то другим.

Она достала лоток и поставила на стол перед ним. Максим отодвинул пепельницу. Ловко открыл крышку лотка, и в его глазах блеснул не видимый ей огонек голода. Плотоядно улыбаясь, поинтересовался о хлебе, и Наталья вспомнила, что забыла его купить. Он полез было в карман за кошельком, чтоб дать ей денег на хлеб, но она засобиралась в магазин, и Максим прекратил это телодвижение. Пока Наталья ходила за хлебом, он съел и четыре картошины и три котлеты и, теперь насытившись, удовлетворенный, откинулся на компьютерном стуле, деловито вытянув ноги и сняв ботинки. Почесывая себя, он ни сколько не стыдился дырявого носка на левой ноге и не обращал на него внимания. Она пришла с половинкой хлеба. Максим достал лист и перочинный нож. Отрезал большой ломоть хлеба и предложил ей. Наталья отказалась, но тут же вспомнила про огурцы и вытащила их из пакета. Он крякнул так, что было не понятно, то ли от неудовольствия, что огурцы появились так поздно, то ли от удовольствия, что чекушку водки, которую он извлек из сейфа, можно было выпить, закусив не только черным хлебом. Из кармана пиджака он достал две металлические рюмки. Наталья не хотела пить, но не смогла ему отказать. Они выпили. И она подумала о том, как было бы хорошо, если бы он переехал к ней жить. Максим посмотрел на часы. Наталья все поняла. Пора было возвращаться на работу.

Еще несколько месяцев Наталья Петровна носила ему на обед котлеты, но Максим Владимирович так и не сделал ей предложения. Осенним днём, когда она в очередной раз несла к нему на работу котлеты, её сбила машина. На похороны он не пришел, потому что так и не узнал о смерти Натальи.

Зато теперь, сидя за рабочим столом, обычно во время обеда в голову ему приходили одни и те же мысли: «все бабы суки, и его котлеты теперь жрёт кто-то другой».

ПЛОВ

Лена пришла с занятий домой. Тишину нарушал фырчащий аэратор в аквариуме, только вот рыбки куда-то попрятались. Лену это не удивило, наоборот, она бы удивилась, если бы заметила рыбок.

Переодевшись в домашнюю одежду, она идёт на кухню. Всю дорогу до дома она думала о том, как придет, усядется в теплой кухне, достанет из холодильника плов и разогреет его в микроволновке, а затем… Ох, а затем. Самый вкусный плов у мамы, но еще вкуснее у бабушки. Но бабушкин плов ей уже никогда не попробовать, потому что бабушка умерла три года назад.

Резкий звук звонка лишает Лену радужных иллюзий и печальных воспоминаний о плове, она возвращается в прихожую.

– Алло! Это администрация? Скажите, пожалуйста, когда принимает Иванов?

– Это не администрация, – вежливо отвечает Лена, – это квартира.

До кухни и до такого желанного плова остаётся всего ничего, но именно этого ничего и не хватает Лене. Снова звонок.

– Алло? Это прокуратура? Запишите: Шевцов Олег…

– Извините, – перебивает Лена незнакомый мужской голос, – но вы не туда попали! Это… Договорить она не успевает, потому что в телефоне уже раздаются частые гудки.

Еще одна попытка прорваться к кухне оканчивается крахом. И виной тому всё тот же злосчастный телефонный аппарат.

– Алло! Здравствуйте! Могу я услышать Любовь Николаевну?