Неотения

Её жизнь за последний месяц превратилась в противоречивый клубок из пестрой нитки. Она запуталась в себе, словно паук в своей паутине, и сегодня, может быть, потому, что она должна была уехать, а, может, по каким-то другим причинам этот клубок неожиданно для неё самой стал разматываться.

Зажужжал сотовый. От неожиданности она вздрогнула. Внутри неё проскользнула надежда. А вдруг это Максим, с которым после того, как он увидел ее с Валерой, они не общались уже неделю. Однако это оказался Валера. Она глубоко вздохнула и ответила.

После телефонного разговора ей стало даже как-то спокойнее от того, что это был не Максим. Ведь, в сущности, через полгода, а может, и год у них было бы, наверное, то же самое. К Валере, несмотря на все его заскоки, она привыкла, и пускай у них что-то не ладилось, но это ведь жизнь, и в отношениях всегда так бывает.

Валера просил у неё московскую сим-карту. Он опять куда-то собирался и даже не посчитал нужным рассказать об этом ей. Люба посмотрелась в зеркало. Огромное, на весь шкаф, оно висело напротив кровати, на которой она сидела, собирая вещи, и вдруг почувствовала себя такой маленькой, такой беззащитной. Взгляд её от зеркала переместился к чемодану, и она почувствовала, что Валера для нее – это точно такой же старенький чемодан, который и бросить жалко, и тащить не хочется.

Ей стало особенно тоскливо и одиноко, однако голова перестала болеть. На улице светало, и она поняла, что хочет спать. Глаза её закрылись. Секундная стрелка больше не раздражала. Она уснула.

Проснулась Люба где-то к обеду и почувствовала какое-то облегчение от того, что окончательно определилась, с кем ей быть. Быстро собралась на улицу и уже во дворе поняла, что с одеждой она не угадала, ей было зябко.

«Почему в жизни всегда получается так?!» – думала она – «Мы влюбляемся в тех, кому безразличны, или в нас влюбляются те, кто безразличен нам». С ней такое происходило не раз, и нынешняя осень не стала исключением.

Люба шла по мокрой неуютной улице. Мелкий дождик накрапывал, оставляя на асфальте тёмные пятна. В воздухе висел тот самый запах осени, совершенно непередаваемый, но без труда узнаваемый. И в нём было что-то такое, от чего становилось грустно. Любе захотелось сесть в каком-нибудь кафе, заказать себе чашечку кофе и погрузиться в воспоминания, что она и сделала. И как только она зашла в кафе, дождь усилился. Она грустно улыбнулась. Всё происходило так, словно даже погода подстраивалась под её настроение.

Принесли кофе. Мысли разбредались, ей было трудно сосредоточиться на чём-то одном. Принесли мороженое (маленькая слабость в её жизни), которое она заказала вместе с кофе. Она отпила. Оно было ещё слишком горячим. Тогда Люба взяла ложечку и погрузила в горячую чёрную ароматную жидкость кусочек мороженого.

Дождь стучал за окном, и от этого в кафе становилось по-домашнему уютно. Она сделала глоток. Из-за мороженого кофе остыл быстрее. Вспомнился брат. Сколько ему тогда было? Восемнадцать. Вспомнилась последняя годовщина. Она не поехала на кладбище, потому что не могла, не чувствовала в себе сил. С каждым годом становилось только тяжелее. Когда он повесился, она перестала верить в бога, потому что не могла понять, как ОН смог это допустить; а вместе с этим не могла и просто верить в себя, верить другим. Кофе остыл безвозвратно. Захотелось выпить водки, но заказала желе. Было ощущение, что вот-вот… Что сейчас она к чему-то придёт и что-то поймёт…