Неожиданная Россия. XX век

Показательно, что в октябре 1917 года, за две недели до революции большевиков, Экономический совет Временного правительства принял решение о самороспуске. Этот высший экономический орган оказался лучшим символом всей деятельности «временных» властителей «демократической России» – когда большое количество признанных специалистов, не обделённых знаниями и интеллектом, погрязли в метаниях и прожектах, так и не найдя сил и решимости остановить нарастающий хаос.

Тем временем, между февралём и октябрём, кризис охватил все без исключения сферы экономики и жизни. Энергетической основой в ту эпоху был уголь, его главным поставщиком – Донецкий бассейн. В июле-октябре 1917 года добыча угля в Донбассе уменьшилась по сравнению с тем же периодом предыдущего, дореволюционного года на 34 %. К октябрю цены на уголь выросли по сравнению с февралём почти в три раза, а из-за транспортного кризиса поступление угля в центральные регионы страны покрывало не более 53 % потребностей.

Век назад городское население для отопления широко использовало не только уголь, но и дрова. И для крупнейших мегаполисов страны осень 1917 года стала началом нового дефицита – в Москве и Петрограде накануне октябрьских событий, всё из-за тех же транспортных проблем, потребление дров по сравнению с осенью предыдущего года сократилось в два раз. От дефицита топлива всех видов страдали и городские электростанции – накануне большевистского переворота электрический свет в жилые дома Петрограда давали в среднем не более 6 часов в стуки.

«Забастовка в нефтепромышленном районе погубит Россию…»

Век назад нефть еще не была основой экономики, но уже составляла пятую часть в топливном балансе страны. «Чёрное золото» и его производные требовались как промышленности и транспорту, так и простым обывателям в ежедневном быту. Без мазутной смазки не работали станки и не ездили паровозы, без освещения керосином не представляли свою жизнь миллионы семей.

Когда в феврале 1917-го в столице Российской империи бунт хлебных очередей перерос в свержение монархии, в Петрограде дефицитом были не только батоны и булки – не хватало четверти нефтепродуктов от довоенной нормы. Главной причиной «топливного кризиса», как и хлебного и иных кризисов тех дней, был коллапс железнодорожного транспорта.

Но негативные явления назревали и непосредственно у источников чёрного золота – в Баку, нефтяном сердце царской России, добыча по итогам 1916 года упала на 5 %. Цифра, на первый взгляд незначительная, но отражавшая глубинные экономические процессы. Продолжавшаяся третий год мировая война оставила российскую нефтяную промышленность без новой техники, а с марта 1917 года к экономическим проблемам добавились политические.

Узнав 2 марта (старого стиля) о свержении монархии, рабочие нефтепромыслов Баку объявили однодневную «приветственную» забастовку. Но февральскую революцию тогда приветствовали и собственники чёрного золота. Глава крупнейшей нефтяной корпорации страны Эммануил Нобель 8 марта 1917 года на первой встрече с членами Временного правительства, патетически заявил: «Я говорю от имени всей русской нефтяной промышленности. Твердо веруя в могучие силы обновленной России, мы ставим себе ближайшей задачей своевременное обеспечение нефтяными продуктами…»

Месяц спустя издававшийся в Баку журнал «Нефтяное дело» восклицал в передовице: «Давнишняя мечта России о политической свободе и действительно конституционном политическом строе осуществилась полностью и в самых широких границах». Но реальность оказалась не столь радужной – вслед за эйфорией верхов и низов начались совсем другие процессы. На гребне революционного энтузиазма профсоюзы нефтяников Баку потребовали у собственников увеличения зарплат в 4,4 раза, сокращении рабочего дня с 12 до 8 часов и заключения коллективного трудового договора.

Если требование о 8-часовом рабочем дне было удовлетворено уже к 1 мая 1917 года, то по остальным пунктам трудные переговоры шли всё лето на фоне уже традиционного для Баку всплеска армяно-азербайджанской национальной вражды. Чтобы заставить собственников принять их условия, 27 сентября рабочие-нефтяники Баку начали всеобщую стачку. Известный экономист нефтяной промышленности Василий Фролов, исполнявший после февральской революции обязанности градоначальника Баку, получив известия о начале стачки, высказался прямо: «Забастовка в бакинском нефтепромышленном районе погубит Россию…»

Но даже экономист Фролов едва ли предполагал в те дни, насколько близко к истине его апокалиптическое пророчество. Уже через неделю забастовки собственники скважин согласились принять все требования рабочих. Вместе с нараставшим политическим и экономическим хаосом это лишь усугубило общий кризис. По итогам 1917 года нефтедобыча в Бакинском районе упала на 21 %, впервые за сорок с лишним лет на берегах Каспия не приступили к бурению ни одной новой скважины.