Неожиданный визит

Глядя на него, я подумала вдруг, что сейчас только, в первый раз, хорошенько могу рассмотреть его. Вообще, это неприлично — вот так, в упор, разглядывать человека. Лицо его выглядело несколько оплывшим; щеки дрябло свисали, нос терялся где-то между ними, подбородок казался слишком маленьким в сравнении с широким и как бы четырехугольным лбом. Лейла никогда не упускает случая отозваться об этом лице не слишком лестно. Я считаю, что это несправедливо, никто, в конце концов, не выбирает себе внешность. А что такого в лице ее Янтцы? Жесткое, желчное. Куда уж там до красоты.

Воска отодвинул пустую тарелку, поднял глаза, достал носовой платок и стал вытирать им рот. Теперь он снова был человек как человек, как любой другой.

Он сделал знак рукой мужчине в зеленой национальной жилетке за стойкой и заказал еще две кружки вина.

— Я решил обставить свою квартиру в зеленых тонах, — сказал Воска.

Я заметила, что он пытается справиться с отрыжкой, и отвела глаза. Кельнер принес две кружки вина и убрал тарелки.

— И в кабинете у меня будут зеленые кресла. Я уж настою на своем. Пусть все удивляются. Зеленый цвет действует на меня успокаивающе.

Я мучительно раздумывала, что бы такое уместное сказать в ответ, но ничего в голову не приходило, и я только кивнула.

— У тебя такого рода забот нет, а? — Воска криво усмехнулся. Ему, должно быть, было лет сорок пять. Наверняка он мне когда-нибудь говорил, сколько ему точно, только у меня как-то не отложилось в памяти.

Я пожала плечами.

— Да, зеленый, в общем, неплохо, — нашлась я наконец.

Впрочем, это уже было ни к чему, Воска продолжал свое:

— Жена торопит с постройкой дома. И все уже есть, и кредит, и участок — но теперь, похоже, раньше осени не соберусь. Я ведь хочу съездить еще в Аренсхоп. Недельки на две. В курзал. Ты бы тоже, наверное, не отказалась?

Что тут можно было ответить. Кто отказался бы от Балтийского моря.

— И сад вокруг дома будет. Хочу маленькие хвойные посадить. И голубые ели. Как тебе голубые ели?

— Ах, ели, ели.

Эти голубые ели вызывают у меня отвращение. Они напоминают мне те белые цветы, что кладут на могилы.

Воска допил свое вино.

— Тебе хорошо, ты еще молодая, — сказал он и вздохнул. — Ну а в Италию ты бы, конечно, с удовольствием поехала?

— Да.

Откуда было знать ему, что это одно из самых заветных моих желаний. Что мне иной раз хотелось повеситься или биться головой о стену. Лишь бы куда-нибудь деться, только подальше от этого города, от турне по Балтийскому побережью. И если можно — от ансамбля тоже.

— Ты уже ездила куда-нибудь на гастроли?

— Нет.

— Тогда я попробую тебе помочь, — сказал Воска и подозвал кельнера, чтобы расплатиться.

Мы ехали по той же самой дороге, что и тогда, во вторник, с Матеем. Воска вел машину медленно, чтобы не сказать осторожно. Он свернул в лес на том же месте. Дорога скоро стала узкой, Воске пришлось затормозить.

Мы открыли с обеих сторон дверцы, Воска отодвинул задвижную крышу. Над нами чуть вздрагивали макушки деревьев. С куста у дороги спорхнули две птицы.

Воска играл автомобильным ключом.

— Если хочешь курить, то… — Он кивнул на пачку «Мюратти».

Мне не хотелось курить.

— Ты знаешь, что меня восхищает в тебе? Твоя самостоятельность… как это ты вдруг взяла и решила жить одна… независимо… — Он побренчал ключами, посмотрел сбоку от себя за окно. — Я вот смотрю на тебя все эти три года…

Я не понимала, о чем он. Что конкретно имел в виду. В эти три года так много всего было.

Воска тем временем взял мою руку в свою. Мне было неприятно, я с трудом сдерживалась, чтобы не выдернуть ее. Но не хотелось казаться грубой.

Воска повернул свое лицо ко мне. Над своими волосами он неплохо потрудился: темно-русые пряди были искусно зачесаны и прикрывали места, где намечалась лысина.

— Я действительно восхищаюсь тобой. И твоей манерой. Ты всегда сдержанно-приветлива в обращении. Никогда не догадаешься, естественно это в тебе или ты просто умеешь так подать себя.

Я высвободила свою руку и вышла из машины. Снаружи постучала ему в переднее стекло.

— Давай пройдемся немного.

Воска вздохнул; помедлив секунду-другую, он нехотя выбрался из машины.

Мы были уже совсем недалеко от полянки, где я в тот раз лежала с Матеем; тропинка раздвоилась. Мы с Воской свернули влево.

— Ты не находишь, что такого теплого июня давно уже не было?

Я шла впереди, стараясь сохранять дистанцию не менее чем в два шага. Воска схватил меня за руку и притянул к себе.

— Да постой ты со своим июнем, вот ведь чертенок… — В голосе его проскользнула нотка досады.

— Скажи мне лучше, не находишь ли ты, что тебе нужен друг? Настоящий, хороший друг, чтоб мог при случае дать тебе добрый совет. Ты знаешь, Янтца не любит тебя. Он считает, что ты слишком уж занозистая.

Я подумала о Лейле. Податливой, обтекаемой Лейле.

— И я не удивлюсь, если он выбросит из очередной программы твои песни.