Непал. Винтажный роман

– Я не знаю русского языка, но понимаю, о чём ты думаешь, – отреагировал Петрус. – Не волнуйся, я всё подготовил!

– Неужели «Джек Дэниэлс»?

– Что, этот вискарь тебе не надоел? Если так, ты успеешь его насосаться, когда мы вновь встретимся с Дипом. А я приготовил тебе для дегустации традиционные непальские напитки…

С этими словами Петрус достал из рюкзачка несколько посудин и стал перечислять:

– Вот это ты уже знаешь и дегустировал – «магазинный» кукри-ром. Ну, если захочешь, можешь попробовать снова. А в этой бутылке ракши, или арак, или попросту самогонка, которую не продают в магазинах, а производят «для дома, для семьи». У ракши довольно слабый и мягкий вкус, крепость градусов двадцать-тридцать, но «вставляет» она здорово. Есть также аила – тоже самогон, но бухло куда покрепче ракши; я даже не скажу, сколько градусов, но как хлебнёшь – почувствуешь. И ракши, и аилу делают из пшена…

Тут внизу прорезалась молодая пара, выразившая желание познакомиться и пообщаться. Почему бы и нет? Мы представились друг другу. Ежи и Беата. Алекс и Петрус. Отлично! Мы переместились с третьего этажа на второй и выставили свой «арсенал». Ребята – они оказались поляками – тоже прихватили с собой кое-что: они принесли всего лишь пиво, но его поляки со своими обычными понтами попытались представить как сюрприз и вообще дар небес. Ну какой в пиве дар небес? Как изрекали в известном российском фильме, «пиво без водки – деньги на ветер».

За приятным разговором (все согласились «попробовать», да-да, «только попробовать», не больше, и кукри-ром, и ракши, и аилу, а пиво пошло на запивку) мы опустошили ёмкости почти до дна. Пили за природу, за Непал, за Польшу, Голландию и Россию, за всеобщее понимание и единение «вопреки политикам» – в общем, ничего эксклюзивного. Порядочно закосели, больше всех Ежи. А мы с Петрусом начали помаленьку подкатывать к симпатичной Беате. Затруднительно поделить её на троих – нет, на двоих, «косой» Ежи уже не в счёт, но кто, как говорится, не рискует… Беата, судя по всему, была не против риска. И тут, совсем некстати, напомнили о себе звери, хотя вечер неплохо складывался и без них. Сигналом стал резкий и громкий крик большой разноцветной птицы. Ах, эти пернатые!

Плюнуть на птицу и опять переключиться на ракши с аилой и Беату мы уже не смогли, потому что вокруг – служитель не обманул – начался реальный звериный цирк. Птиц было не счесть, по поляне взад-вперёд сновали антилопы, а по деревьям скакали обезьяны. Одна обезьяна пристально смотрела на нас, и Петрус начал её дразнить. А обезьяна в ответ дразнила Петруса, строя морды и поворачиваясь задней частью тела. Петрус пытался подражать. Потом обезьяна сменила тактику: её рожица приняла улыбчивое выражение, она стала чмокать губами и по-человечьи, взмахами лапы, подзывать Петруса: иди, мол, поближе, подтягивайся ко мне.

– Зовёт? А что, и подойду! – Бухой Петрус начал слезать с вышки. Поскольку хищников пока вблизи не замечалось, мы приготовились следовать за ним. Обезьяна продолжала гримасничать и делать призывные жесты, а Петрус продвигался к дереву. Когда он подошёл совсем близко, обезьяна изогнулась и пустила прямо в голландца мощную жёлтую струю. Мы попятились назад, сгибаясь пополам и плача от хохота. Обезьяна смеялась вместе с нами. Более того: орать и смеяться начали все находящиеся поблизости обезьяны. Невесело выглядел только мокрый Петрус. Однако и он, поддавшись общему настроению, присел на землю и захохотал: вот так провели! Не зря говорят, что обезьяны – умные и коварные.

Что дальше? Ясно что: допили остатки алкоголя и разошлись по своим комнатам. Переодевшись и залезая под одеяло, Петрус достал смутно вспомнившуюся мне коробочку и предложил:

– Может, по «колёсику»?

Я отказался. Часы показывали около двенадцати ночи. Мы завели их на три, чтобы не проспать обещанное «звериное» утро, и cтали отходить ко сну. Я развернул балдахин и закрыл глаза. Но через некоторое время – спал чутко, тут джунгли, мало ли что, – почувствовал, что кто-то скребётся по марле балдахина. Я зажёг фонарик и увидел Петруса, который как-то странно водил руками и что-то бормотал. Я позвал его, Петрус не откликнулся, потом подошёл к стенке, противоположной от входа, и стал пытаться пройти сквозь неё. Может, перепутал спросонья, стена-то глухая? Я встал, вылез из койки и поинтересовался, не хочет ли Петрус в туалет? Тот утвердительно закивал головой, и я повёл его вниз, на первый этаж вышки. Петрус явственно «плавал» в неизвестном пространстве, видимо, действовала таблетка-«колёсико», назначение которой теперь стало понятным.