Непереводимое в переводе

Говоря о терминах  (гл. 7), мы отмечали, что мно­гие созданы на основе общеязыковых слов, откуда, с од­ной стороны, смешение терминологического значения с нетерминологическим, а с другой — возможность их ка­ламбурного обыгрывания. Таков пример со словом   ши­рота,  приведенный  выше;  таковы  случаи  обыгрывания обоих значений терминов, созданных на основе наимено­ваний частей тела. Яркий пример участия термина в ка­ламбуре приводит С. А. Колесниченко (иллюстрируя по­следовательное    раскрытие    содержания     каламбура): "Uncle William has a new cedar chest." "So, last time I saw him he just had a wooden leg."' Игра опирается на два значения слова chest: 1) ящик, сундук, коробка (зна­чение, которое имеет в виду подающий первую реплику) и  2)   грудная  клетка   (значение,  которое воспринимает его собеседник). Перевод на другие языки, с одной сто­роны, облегчен: эта анатомическая часть связана с на­поминающим коробку предметом: рус. и фр. — клеткой (cage thoracique), нем. — сундуком (Brustkasten), болг.— корзиной (гръден кош), а с другой, затруднен обязатель­ным присоединением к существительному определения: клетка еще не есть грудная клетка.    В зависимости от контекста, играющего в конечном счете решающую роль, в переводе можно воспользоваться другими соотноситель­ными частями тела или даже другими терминами, если не удастся найти иного решения с этими;  а в случае, если это самостоятельная шутка, такое решение вполне приемлемо.

В общем перевод каламбуров, основанных на терми­нологии, ничем существенным не отличается от перевода обычного каламбура на основе многозначного слова. Важно не упускать из виду возможности натолкнуться на такую игру слов.

Имена     собственные,   в частности говорящие

'Колесниченко  С. А.  Указ, соч., с. 109.                                              • •'

304

(значащие, смысловые) имена, являются чрезвычайно активными и своеобразными компонентами единиц, со­ставляющих особую группу каламбуров (в немецкой сти­листике — Namenwitze). В принципе каждое смысловое имя можно считать если не выраженным, оформленным каламбуром, то потенциальным каламбуром или заготов­кой для него. «Иванка Большой (разрядка наша — авт.), Иванов, был астраханский купец не плохой ста­тьи», — пишет в «Степане Разине» Ст. Злобин, и до сих пор Большой — это просто говорящее, имя, прозвище куп­ца, не больше. Но дальше: «Жил в Австрахани еще Иван-ка-купец, Иванов же, того звали Малым»¹ (разрядка наша — авт.), и получается некоторое подобие игры слов, правда, самой элементарной, построенной как будто на одной антонимии, но она-то и выявляет нарицательные значения обоих прозвищ, а известно, что каламбурный эффект в таких случаях получается обычно при «столкно­вении совпадающих или близких по звучанию имен собственных и нарицательных»², на раскры­тии в данном контексте внутренней формы имени собст­венного.

Судя по известным нам двум работам В. С. Виногра­дова³, он весьма успешно работает над переводом гово­рящих имен. Согласно его схеме, каламбур состоит из двух компонентов: опорного компонента (стимулятора), позволяющего начать игру, и второго компонента — «пе­ревертыша» (результанта, результирующего компонен­та), завершающего каламбур. Эта схема нам кажется очень привлекательной своей простотой и наглядностью, но, как каждая схема, она дает лишь приблизительное представление о каламбуре как единице перевода; ве­роятно, усложненных форм, о которых автор, впрочем, также упоминает⁴, больше, чем основных, двукомпонент-ных. Кроме того, несколько смущает термин «стимуля­тор», так как опорный компонент играет, пожалуй, пас­сивную роль, являясь лишь посылкой в своеобразной «предкаламбурной ситуации», где роль стимулятора при­надлежит скорее второму компоненту, действующему на-

¹ Злобин   Ст. Указ, соч., с. 241.

²Ходакова Е. П. Словесная шутка, с. 42.

³ Виноград о в В. С. Формально-обусловленный перевод ка­ламбуров-созвучий. — ТП, 1979, № 9; Лексические вопросы пере­вода художественной прозы, с. 52—64.

⁴Виногдадов    В. С. Формально-обусловленный перевод ка­ламбуров-созвучий, с. 77.

305

подобие пускового механизма, который активизирует опорный компонент, выводя его из состояния нейтраль­ности. И еще один момент, на наш взгляд очень важный: роль второго компонента нередко играет не одна точно определенная языковая единица, а контекст, и даже боль­ше того — подразумеваемые его элементы. Таково, на­пример, обыгрывание имени Булгарина Пушкиным и дру­гими, которые переделывают его фамилию на Фиглярин и Флюгарин¹(от «фигляр» и «флюгер»), не называя настоящей. Здесь, наряду с эффектом комичного — желч­ной издевки, наличествуют и другие характерные призна­ки каламбура — фонетический и семантический; однако опорный компонент отсутствует. То же у Ильфа и Петро­ва: «На стенах появляются... миниатюры времен, так ска­зать, Дантеса и Аллигьери»².