Непобежденный

— Сам же говорил. Праздность вредит воинам. А если им до сих пор не приходилось таким заниматься, то это еще и полезный опыт. Обучение в процессе работы. Им не помешает. Кто знает, вдруг Вителлий почему-либо задержится?

— Хочешь сказать, командир, он может желать нам поражения?

— А ты так не думаешь? Он-то сухим из воды выйдет, что бы ни случилось. Если прибудет вовремя, прежде чем Искербелу удастся взять рудник штурмом, то сможет доложить, что спас когорту. Если когорту уничтожат, то он нам отомстит, повысив свой авторитет. Я бы предпочел не отдавать инициативу ему, равно как и Искербелу. Мы должны сами ее проявить. И контрподкоп — лучший способ. Мне нужно будет составить бригады работающих. Скажем, пятеро копают, пятнадцать вытаскивают землю. Это будет одна смена. Землю мы сможем использовать для укрепления внутренней стены. Конечно, необходимо делать это с осторожностью. Не стоит предупреждать противника о том, что мы затеяли ту же игру, что и он. Кроме того, у нас есть все необходимые инструменты прямо тут, на руднике.

— Да, командир. Займусь необходимыми назначениями.

Катон кивнул, удовлетворенный своим планом. «Имеет смысл подстраховаться от любых неожиданностей», — подумал он. Может, Вителлий и прибудет до того, как они закончат тоннель. Если даже противнику удастся обрушить надвратную башню, он натолкнется на внутреннюю стену. Если падет внутренняя стена, останется вторая, а потом и последний рубеж обороны, стена на дороге к лагерю наверху. Есть хороший шанс того, что им удастся провести контрподкоп и уничтожить новый подкоп бунтовщиков. Да, подумал Катон, есть причины быть довольным тем, как он ведет оборону рудника.

Как и предполагал Макрон, приказы префекта гвардейцы восприняли с недовольством и раздражением. Но дисциплина взяла свое, и они взялись за работу усердно, пусть и без воодушевления. Оставшись в одних набедренных повязках, они работали по два часа заступами и лопатами. Затем заступала следующая смена. Когда они углубились настолько, что солнечный свет уже не проникал в шахту, то стали работать при слабом свете масляных светильников. Сменившиеся поднимались вверх по лестнице, покрытые потом и грязью и изнемогающие от жажды. Копать вниз оказалось не слишком сложно, а боковые стены шахты укрепляли досками. Достигнув необходимой глубины, они начали копать тоннель горизонтально, навстречу тоннелю бунтовщиков. Это была тяжелая работа в духоте и темноте. Катон потребовал, чтобы крепь в тоннеле ставили намного тщательнее, чем это делалось на руднике. Выкопанную землю уносили по ночам, чтобы бунтовщики, если они следят за лагерем с окрестных гор, не поняли, что задумали осажденные.

Противники опасливо поглядывали друг на друга, тянулись дни и тоннели. Вал и стена вокруг тоннеля бунтовщиков стали еще выше, они добавили дополнительные укрепления, чтобы не допустить повторной вылазки, подобной той, которая похоронила их усилия. Бунтовщики патрулировали окрестности большими силами днем и ночью вдоль всей стены обороняющихся. А разложение трупов во рву шло своим чередом, и гвардейцы, стоящие в карауле, уже начали обматывать носы и рты полосами ткани, пропитывая их маслом и благовониями, которые нашлись в доме прокуратора. Правда, это не слишком помогало, и римлянам приходилось терпеть вонь и зрелище того, как грифы и дикие звери пировали под стеной, поедая разложившуюся плоть.

Каждый день на рассвете и на закате Катон приходил на осмотр к хирургу, который менял повязки, смывал гной и осматривал рану. Хирург сказал, что очень доволен тем, как заживает рана, и что прокол в глазном яблоке оказался совсем небольшим. Невозможность хорошо видеть поврежденным глазом беспокоила его не так, как Катона. По прошествии пяти дней он перестал бинтовать Катону голову и сделал ему небольшую повязку поверх ткани на ране. Макрона очень повеселил ее вид, и он предположил, что Катону, возможно, стоит задуматься о смене рода занятий, попроситься в имперский флот или даже заняться пиратством.

На закате пятого после вылазки дня Катон и Макрон, как обычно, осматривали линии обороны. Они шли мимо шахт и вдруг услышали крик одного из гвардейцев. Обернувшись, они поглядели на утес и увидели серебристый поток воды, хлещущий с карниза и льющийся по утесу, смывая на своем пути землю и камни.

— Во имя Гадеса, что там происходит? — заговорил Макрон, глядя, как вода плещется у основания утеса и течет дальше по кратчайшему пути через раскоп и к ущелью.

— Есть лишь один способ проверить, — ответил Катон. Он развернулся и побежал в сторону дороги, ведущей вверх, на карниз.

Когда они миновали бараки рабов и подбежали к хранилищам, поток воды уже сильно ослаб, но уже прорезал себе русло в земле на утесе. Рядом с намокшей землей, у хранилища, стояли центурион Порцин и Пастерикс. Остальные, хлюпая, ходили по грязи. Они о чем-то говорили, но, увидев префекта, опцион отдал честь.

— Что случилось? — возмущенно спросил Катон.

— Утечка из хранилища, командир.