Непобежденный

— Командир, каковы бы ни были приказы, ситуация изменилась. Как ты уже сказал, противник знает, что мы идем сюда. Рассчитывать на то, чтобы застать его врасплох, уже не приходится. Есть большой шанс снова угодить в ловушку. Совершенно очевидно, что нам следует сделать. Нам надо отступать. У нас нет выбора.

— Ты прав, выбора у нас нет, — сказал Макрон. — Решение будет принимать префект. Мы можем лишь высказать мнение, и лишь тогда, когда он спросит.

Порцин понял намек, но не успокоился.

— Командир, если мы продолжим наступать, то пойдем навстречу верной смерти.

Катон кивнул.

— Вполне вероятно. Обстоятельства против нас, но и ставки высоки. Если Искербел захватит рудник, император не получит деньги, которые необходимы ему, чтобы платить жалованье воинам. И мы можем предотвратить это.

— Куда более вероятно, что бунтовщики уже захватили рудник, командир.

— Этого мы не знаем. И узнаем лишь тогда, когда доберемся до него.

— Если доберемся, — вмешался в разговор трибун Крист.

Катон повернулся к трибуну, сдерживая раздражение.

— Да, если доберемся до рудника. Моя забота — чтобы мы это сделали. Если со мной что-то случится, то это станет твоей заботой как старшего по званию из выживших. Если погибнешь ты, этим займется следующий, и так далее в соответствии с субординацией. Это наш долг. Именно поэтому мы получили те звания, какие получили. И каждый из присутствующих должен четко понимать это.

Крист прикусил губу.

— Похоже, что ты уже принял решение.

Катон приподнял брови и многозначительно наклонил голову, и Крист понял свою ошибку.

— Похоже, командир, ты уже принял решение.

— Да, принял. Но мне необходимо, чтобы все вы понимали, почему мы должны идти дальше, на случай если со мной что-то случится. Мы пойдем на любой риск, чтобы достичь рудника, это не обсуждается. И относится ко всем…

Катон помолчал, чтобы все осознали смысл его слов.

— Итак, на рассвете мы грузим всех раненых на телеги и отправляем в сторону Тарракона. Вместе с ними — большую часть коней и денежный ящик с казной когорты. Он слишком тяжелый, чтобы и дальше тащить его с собой, да и в любом случае мне бы не хотелось, чтобы он попал в руки врагов. Телегам потребуется сопровождение. Думаю, хватит половины центурии. Возглавит охрану центурион Плацин.

— Есть, командир, — ответил Плацин, кивая.

— Я отдам тебе доклад, который ты передашь легату. Оставшаяся часть когорты берет все припасы, какие мы сможем найти в селении, и продолжает марш. Учитывая, что о нас обязательно доложат Искербелу, далее мы не имеем возможности двигаться к Астурике напрямую.

Катон замолчал, увидев, что Цимбер поднял руку и сделал полшага вперед, так, чтобы префект заметил, что он желает высказаться. И раздраженно вздохнул.

— В чем дело?

Проводник даже не пытался скрыть своего беспокойства. Он заговорил, не смея никому поглядеть в глаза.

— Префект, я прошу разрешения вернуться в Тарракон с ранеными.

Макрон повернулся к нему и демонстративно оглядел с ног до головы.

— На мой взгляд, ты не раненый. Ты ногу подвернул или еще что, пока все остальные сражались?

Катон с презрением поглядел на Цимбера.

— Ты отправляешься с нами.

Подняв взгляд, Цимбер тряхнул головой.

— Нет. Ты не можешь меня заставить. Я гражданский. И гражданин Рима. Я знаю свои права.

— Можешь пожаловаться на меня лично императору, потом, если захочешь. Но ты будешь не первым в длинной очереди.

Остальные развеселились, но Цимбер не разделял их чувств.

— Ты не можешь приказать мне отправиться с тобой. Я помог тебе настолько, насколько мог. Я сделал то, что мог, и теперь могу идти, куда пожелаю. В конце концов, я не воин. Я не подпадаю под твою власть.

— Тогда я решу этот вопрос по-другому. Центурион Макрон.

— Командир?

— Зачислишь Цимбера в свою центурию, рядовым. Выдашь ему доспех и оружие, оставшиеся от раненых. Он обязан соблюдать дисциплину такую же, как и все остальные. Понял?

— Да, командир, — с ухмылкой ответил Макрон.

Катон снова поглядел на проводника.

— Добро пожаловать в преторианскую гвардию, рядовой Цимбер. Уверен, ты дашь нам повод гордиться тобой.

У Цимбера упала челюсть, и он затряс головой.

— Ты не можешь этого сделать!

Катон сделал шаг вперед и поглядел ему прямо в глаза.

— Я сделал это. Как только что зачисленному я прощу тебе нарушение дисциплины на первый раз. Далее, обращаясь ко мне, говоришь «командир» и не обращаешься к старшему по званию, пока тебе не будет приказано.

Цимбер уже хотел было возразить, но Катон предостерегающе поднял руку.

— Любые последующие твои слова будут расценены как нарушение субординации. Что мы делаем с нарушающими субординацию, центурион Макрон?

— Плетьми хлещем, командир.

— Плетьми хлещем… — повторил Катон, в упор глядя на Цимбера. — Ты понял?

Лицо Цимбера перекосилось от страха и страдания, но он кивнул.

— Да, командир.

— И не думай, что сможешь дезертировать. Что в армии делают с дезертирами, Макрон?

— Их казнят, командир. Их товарищи забивают их камнями до смерти или что похуже.