Непоборимый Мирович

Мажордом не особо громко представил их, и лишь несколько человек повернулось в сторону вновь прибывших, равнодушно скользнули по ним взглядами, из чего Мирович понял, что Гаврила Андреевич особой популярностью в этих кругах не пользуется. Это отчасти порадовало Василия, и он воспринял этот отрадный для него факт как отмщение за высокомерное поведение гвардейца по отношению к нему, Мировичу. И тут же уныло подумал о собственной малости и незначительности.

«Это сколько же надо служить, чтобы в обществе признали тебя, и ты бы сделался здесь желанным человеком? – думал он, разглядывая стоявших в глубине зала людей с многочисленными наградами на груди. – Неужели они в боях заслужили свои ордена? О них никак не скажешь, что они были ранены или покалечены в каком-то из сражений, уж больно хорошо выглядят. А как быть ему, желающему достичь тех же чинов и наград? Тянуть с остервенением военную лямку десять, двадцать лет, при условии, что останется жив и не вернется обратно калекой? И с чем он вернется, если жалованья едва хватает на пропитание и содержание себя в привычном виде? Да и вряд ли перед боевым офицером все эти люди будут заискивать и кланяться, добиваться дружбы и расположения…» – размышлял он, впервые в жизни оказавшись в столь важном собрании.

Поэтому он и был чрезвычайно рад встрече с Кураевым, словно разгадавшим его мечты попасть каким угодно путем в высшие сферы общества. И пусть пока у него не было ничего, кроме неугасимого желания вырваться из серой, будничной армейской жизни сюда, на самый верх, где вершатся судьбы всех людей, но он готов на многое, буквально на все, лишь бы оказаться в их числе.

«Если этот Кураев числится при министерстве иностранных дел, которым управляет граф Бестужев, то значит, он имеет дело с иностранными послами и наверняка бывал за границей с различными поручениями, – принялся размышлять Василий. – Может, и мне придется выбраться в Швецию или Англию. А почему бы и нет? Но почему именно я? Разве мало других? За что мне такая честь? Нет, тут явно что-то иное кроется, а что именно, капитан вряд ли скажет…»

Обладая природным умом и смекалкой, Мирович уже из первых поездок по столичным знакомцам гвардейского капитана понял: его не просто так представляют достаточно занятым разными делами людям. Что-то за тем кроется, о чем он пока не знает. Кураев явно не тот человек, кто ни с того ни с сего будет тратить время на безродного подпоручика и оказывать ему свое покровительство. Рано или поздно дружба с ним обернется для Мировича чем-то непонятным, возможно, страшным, но это нисколько не пугало его, и он был заранее готов на что угодно, лишь бы вырваться из серых армейских будней. Да хоть черту душу заложить, но как-то проявить и обозначить себя! «Ignotum per ignotius» – вспомнилась ему выражение, которое он почерпнул на занятиях по латыни в семинарии: «Неизвестное через еще большее неизвестное». Он должен пройти через пугающую неизвестность, чтобы, выбравшись на другой берег неведомой ему реки, попасть в иной мир.

И сейчас, очутившись при дворе наследника, он, с одной стороны, испытывал неимоверное счастье и гордость, что он, Василий Мирович, в числе немногих избранных удостоен чести находиться здесь, но с другой – хорошо понимал собственную малость и незначительность, с чем вынужден был мириться до времени, когда безвестность его закончится. Иного пути у него просто не было…

– Что-то это вы в лице изменились? – осторожно взял его под локоть Кураев. – Не робеете часом?

– Нисколечко, – вспыхнул Мирович. – Вот только люди все кругом незнакомые, с кем заговорить, не знаю.

– То поправимо. Тут есть и те, кого мы с вами посещали не столь давно. Вы еще сердиться на меня изволили, мол, вожу вас словно шута какого на потеху. Али забыли уже?

– Ничего я не забыл, – огрызнулся Василий. – И что же я так вот подойду к ним и заявлю: «Здравствуйте, я у вас в гостях третьего дня был…» Тогда уж точно на смех поднимут.

– Да вы, как посмотрю, совершеннейший профан в светских делах, – негромко рассмеялся Кураев. – Все не так страшно, как вам кажется. Никому ничего напоминать не следует. Просто кивните тем, кто покажется вам знаком, а если и ошибетесь, то большого греха не будет. А если с вами заговорят, то поддерживайте разговор. Выберите себе даму, пригласите ее, когда начнутся танцы. Люди для того и собираются, чтобы поговорить, посудачить, завязать знакомства. Вам, боевому офицеру, совсем не к лицу теряться в подобной обстановке. Вон, гляньте, – указал он в сторону стоящих рядом с дамами офицеров в незнакомой Мировичу форме, – личная охрана его высочества, голштинцы. Они здесь в фаворе. Наследник им весьма благоволит. Советовал бы завязать знакомство с кем-то из них. Правда, они по-русски ни бельмеса не понимают, но вы-то, надеюсь, изъясняетесь на немецком наречии.

– Немного, – признался Мирович. – Вот латынь – дело другое.