Непоборимый Мирович

Верткий пристав рванулся, вывернувшись из рук Гаврилы Андреевича, и схватился за шпагу, лихорадочно нашаривая рукоять, оказавшуюся в нужный момент за спиной. Кураев стукнул его пистолетной рукоятью меж глаз и кинулся к выходу. Но третий детина, не решавшийся до этого хоть как-то проявить себя, спохватился, кинулся на Кураева сзади и, навалившись всем телом, повалил, прижал к грязным половицам и принялся колошматить по голове, по затылку огромными кулачищами, словно сноп цепом на току. Пришел в себя и юркий мужичонка, подбежал поближе и принялся сдирать сумку с Гаврилы Андреевича. Гвардеец наугад ткнул оттопыренным большим пальцем в лицо сидевшему на нем детине, целя в глаз, и тот взвыл от боли, ослабил хватку. Это позволило вытащить Кураеву второй пистолет, и он направил его прямо в грудь мужику и прохрипел:

– Жить хочешь?

– Хочу, – ответил тот, не задумываясь.

– Тогда встань и стой смирно. – Тот повиновался, не сводя испуганных глаз с пистолетного дула.

Гаврила Андреевич поднялся, отряхнул слегка перепачканную в схватке одежду, огляделся по сторонам. Хозяин корчмы и половой куда-то исчезли, два мужика-возчика сидели за своим столом и смотрели на происходящее полными ужаса глазами, раненый детина стонал возле стены, держась здоровой рукой за плечо, но нигде не было вертлявого пристава, успевшего сбежать под шумок.

– Барин, ты того, не стреляй. У меня детишек четверо дома, – жалобно попросил только что тузивший его мужик.

– Вот и нянчил бы своих детишек, а не лез в драку с тем, кого не знаешь.

– Так вы ж первый начали, – попробовал оправдаться тот. – А мы чего, мы ничего. Вы уж не сердитесь на меня, что я вас так… Вы Ваньшу вон как прострелили. Жив будет, нет ли…

– Кто такие будете? – подступил к нему поближе Кураев.

– Беглые мы, – не стал запираться тот. – В войско записались, а потом, как стрельба началась, то и убегли. Страшно…

– Из крестьян?

– Были когда-то, а потом с Ваньшей бурлаками ходили и в Сибири побывать успели.

– Заметно, – усмехнулся Кураев. – А с этим где познакомились?

– Да вчерась он к нам пристал. Мол, дело есть, лазутчика одного выследить, вас то есть. Обещал прошение перед начальством полковым для нас написать, что мы… это… не из боя бежали, а по болезни. Лекаря показал, который бумажку такую даст, ну, что болящие мы…

– Понятно, понятно… А лазутчиком, значит, тем я оказался. Так?

– Да откуда мы знали, что вы знакомы промеж собой, а то бы ни в жизнь, вот вам святой крест.

– Не божись, еще успеешь. Где этот ваш заступничек живет, знаешь?

– Откудова… Он нам не говорил, да и мы не спрашивали.

– Чего же мне с вами теперь делать?

– Отпустите, барин, – загнусавил мужик и рухнул на колени. – Я вам ничего дурного не желал!

– Желал, не желал, о том перед батюшкой покаешься. Помоги ему, – кивнул он на раненого, – а я сейчас. И не вздумай деру дать, а то… – и он внушительно погрозил пистолетом.

– Хозяин! – громко крикнул он.

Мигом появился хозяин, преданно заглядывая Кураеву в глаза.

– Где третий из этих…

– Убег через заднюю дверь во двор.

– Сумка при нем была?

– Не могу знать. Может, и была, мы особо на то не глядели. Нас страх взял, спрятались за печкою.

– Ладно, выйди на улицу и кликни кого из военных, если есть рядом. Надо этих молодцов в комендатуру свести.

– Будет исполнено, – шмыгнул тот к выходу.

Кураев сделал несколько шагов, махнул рукой мужикам-возчикам, чтобы убирались, а то они так бы и продолжали сидеть, не смея подняться, и принялся размышлять, кто мог послать по его душу эту далеко не святую троицу. Как они соединились втроем, то он выяснил, но кто ими руководил и направил именно на него, чтобы выкрасть сумку с документами? Теперь ясно, с какой целью те ехали следом, выжидали удобный момент для нападения.

Это явно люди не фельдмаршала Апраксина. Он бы послал с десяток казаков, а то и вовсе приказал арестовать при въезде в город. Он здесь хозяин. Тогда кто-то из местных? Тоже не походит. Ничем из числа прочих приезжих он не выделялся – ни тебе богатой одежды, ни разукрашенной сбруи у лошади, деньгами нигде не сорил, да и денег у него при себе самая малость. Хорошо, что он всегда держал отдельно некоторую сумму червонцев про запас, зашитыми в пояс, а в сумке лишь самую мелочь для дорожных расходов. Тогда остается Петербург. Если так, то надо искать вдохновителей нападения среди врагов графа Бестужева, а их у него, как волос в бороде у цыгана…

Вернулся хозяин, ведя за собой двух молодых людей в военной форме. Те, судя по всему, вчерашние кадеты, с удивлением посмотрели на Кураева, держащего пистолет с взведенным курком, глянули на окровавленного мужика под лавкой и не решались первыми поинтересоваться произошедшим.

– Офицеры? – спросил их Гаврила Андреевич.

– Скоро будем, – улыбнулся тот, что был тоньше в талии, черноглазый, с пробивающимся пушком на верхней губе. – Капрал Мирович, – отрапортовал он. Его открытый взгляд и юношеская горячность понравились Кураеву.

– Сержант Калиновский, – представился второй, чуть пониже ростом, но пошире в плечах, чем его товарищ.

– Из какого полка будете?