Непоборимый Мирович

– Полками-то кто у нас командует? – поддержал его земляк Наум. – Сплошь одни немцы: квинсели-минсели да прохлыстели. Им чего русская кровушка? Лейся рекой, реченькой им за плечики. Заместо нас еще тыщи пришлют, пусть гробят мужиков, а оне за то чины да награды получают.

– Вот у нас случай был, – вступил в разговор кузнец Леонтий. – Приводят пленных пруссаков около дюжины. Ладно, мы их кого перевязали, покормили, чем было. Надо к полковому командиру вести, рапорт подавать, чтобы к награде ребят наших представили и все такое. А капитан у нас то ли Криднер, то ли Кряднер. Прибегает и говорит, мол, я их сам отведу. Ну, с капитаном не поспоришь. Предлагаем, чтобы охрану с собой взял, а он ни в какую, мол, один справлюсь, никуда они не денутся. Нас тогда еще подозрение взяло, неладное что-то почуяли. Несколько наших ребят тишком следом отправились. И ведь точно! Довел он их до леска ближайшего, чего-то там по-своему залепетал, те и побежали, кто куда. Наши кинулись следом, двоих словили, а остальных не нашли.

– И чего тому капитану было? – поинтересовался Мирович.

– А чего ему станется? Сказал, будто бы они по нужде попросились в лесок зайти, он и отпустил, а тут солдаты наши наскочили, те испужались и врассыпную. Выходит, наши мужики еще и виноваты остались.

– Да, за немцами этими глаз да глаз нужен, – согласно кивнули нижегородцы, – а то к своим перекинутся, и поминай, как звали.

– Честь им не позволит из-под присяги уйти, – несколько высокопарно заявил Мирович.

– Это у немцев-то честь? – захохотал Наум. – Где ты ее, честь ихнюю видел? У них вся честь в кармане, в кошельке толстом. Кто больше даст, заплатит, тому богу и молятся.

– Нет, есть и среди немцев порядочные люди, – заступился за Мировича Калиновский.

– Вот у меня на родине, под Могилевом, одна семья немецкая живет. Так батюшка их до полковника дослужился, еще при Минихе воевал с турками, двух пальцев на руке нет, янычарской саблей отрублены. Ничем от других наших помещиков не отличается. Тихий старичок, степенный.

– Когда он с турками воевал, то одно дело было, а со своими, с пруссаками, совсем другое, – покачал головой Леонтий.

– А вы, выходит, из благородных будете? – осторожно поинтересовался нижегородец Михаил, пытливо вглядываясь в лица молодых людей.

– Из дворян мы, – с достоинством ответил Калиновский.

– И крепостные есть? – продолжал выспрашивать Наум.

– Немного, но есть. А чего в том необыкновенного?

– Поди, и порете их по всякой нужде?

– Случается, коль заслужат того.

– Чего же ты тогда, ваше благородие, при таких низких чинах служишь? Как простой солдат с нами сидишь за одним столом, а не с прочими дворянами? Может, тебя специально к нам подослали, чтобы выведать, о чем мы тут гуторим. А?

– Но-но! – вскочил с места Калиновский. – Ты, мужик, говори, да не заговаривайся, а то знаешь чего…

– И чего? Донесешь на меня? Да мне твои доносы не страшны нисколечко, беги, сообщай, куды следует. Видал я вас… благородных.

– Зря ты на него, Наум, – попробовал успокоить земляка Михаил, но тот лишь крутил упрямо головой и что-то бормотал, а потом резко поднялся и вышел на улицу.

– Вы зря нас в происхождении нашем обвиняете, – вступил в разговор Мирович. – Если я вам про свою жизнь расскажу, то не поверите, каких страданий мой родитель натерпелся.

– Ну, давай, послухаем, – небрежно согласился Леонтий, чуть зевнув, показывая, что ему глубоко наплевать на дворянские россказни.

– Предки мои люди были знатные, в Малороссии жили. Земли у них было столько, что за неделю не объедешь. Дед мой, Федор Мирович, служил генеральным есаулом, племянником доводился самому Мазепе…

– Это какому Мазепе? – заинтересованно переспросил Леонтий. – Не тому ли, что царю нашему, Петру, изменил?

– Тому самому Мазепе, – спокойно объяснил Мирович. – Но то разговор отдельный, потому что гетман Мазепа сам себе хозяин на своей земле был и кому служить, сам решал. Да и царь Петр не во всем прав был, когда взъярился на него.

– Ты царя Петра не тронь, ляхич, – погрозил пальцем в его сторону Леонтий. – Мы не поглядим, что ты благородных кровей, и по сопатке вмазать можем.

Гаврила Кураев, который начал было подремывать, с интересом стал прислушиваться к рассказу своего случайного знакомца. Фамилия Мировича с самого начала показалась ему знакомой, и лишь теперь он окончательно уяснил, с кем встретился. В свое время Елизавета Петровна, как только взошла на престол, то освободила из сибирской ссылки многочисленное потомство Мировичей, что по большей части проживали в Тобольске за грехи своих родственников. Немалую помощь оказал им граф Алексей Разумовский, как только вошел в фавор к императрице, посодействовал освобождению и возвращению на родину опального семейства. Похлопотал за земляков.