Неподходящие (СИ)

— Молчи, Тозиер! Ты будто много знаешь, со своей еще более необычной привязанностью!»

Ричи.

Ричи. Ричи. Ричи.

Нужен Ричи!

Мысль о великолепном Тозиере будто аквамарином (самым красивым камнем на свете!) упала с неба, пробив крышу, и сбила невидимый груз ярости и страха с ее хрупких плечей. Проходя мимо вальяжно развалившейся на диване Джейми, Эрин чувствовала, что ей даже дышать стало легче. Она чуть ли не подлетела к телефону; взяв трубку в руки, едва не одарила ее благодарственным поцелуем, словно Тозиер мог получить его так. Джейми не могла не заметить изменившегося поведения дочки — Эрин своим светлым настроем освещала гостиную лучше лампочек в 100 ват.

— Звонишь своему любимому Стэнли? — открыто усмехаясь, поинтересовалась женщина. Эрин подняла лицо на нее, не убирая палец, до этого со скоростью света набирающий нужный номер, с одной из кнопок. Она отвлеклась на мать, после чего комнату наполнили гудки.

Нечего было говорить, так как Джейми давно прознала о ее симпатии к Урису. Эрин, даже с некой радостью, списывала это на материнский инстинкт. Говорят, что матери всегда замечают все (почти все), что происходит с их детьми. Дример не хотела признаваться, что такими утверждениями она убеждала себя в том, что Джейми ее действительно любит. Просто слишком строга.

— Ну, не начинай, мам, — с наигранным смущением протянула Эрин. Она выпятила губки, которые должны были превратиться в улыбку и, тем самым, сдать ее веселый настрой с потрохами. В любом шоу Эрин могла видеть такие смущенные разговоры о детской любви между мамой и дочкой. Она думала, что делает сейчас все правильно.

Эрин нравилась игра в типичную дочку, и она с нетерпением ждала, когда Джейми подхватит ее тоже.

— Чего улыбаешься? Было бы чему. Такой хороший мальчик, как Стэн никогда не обратит на тебя внимание. Он, наверняка, ищет себе приличных и разумных девочек, а не погрязших в фантазиях и собственной ничтожности дур. Обидно такое слышать, Эрин? Так ведь правда. Ничего с ней не поделаешь, маленькая.

«НЕ-У-ДАЧ-НИ-ЦА!»

Джейми прошла наверх, держа в одной руке утреннюю газету, а в другой уже почти остывший кофе. Она оставила гостиную, все еще наполненную призрачными гудками; и дочь в ней, застывшую от изумления. Хотя, что там говорить, это было не удивительно. Джейми никогда с ней толком не играла — ни в детстве, ни сейчас. Эрин могла бы сейчас на такие жестокие слова заплакать — заорать, что с ней не так и почему она. Но девушка молчала, думая лишь о том, чтобы позвонить Ричи. Кое в чем Эрин уже действительно размышляла, как взрослая — например, она не зацикливалась на мелочах, считая, что они мешают нормально жить.

А была ли у нее нормальная жизнь? А Стэнли — это мелочь? А взрослые основные дела откладывают?

Русоволосая, больше не думая ни о чем, набирала уже номер Стэнли. Она помнила его лучше числа, которого родилась Джейми. В тяжелые моменты Урис редко поддерживал ее, предпочитая перекладывать обязанности на остальных. Эрин помнила об этом также, как сейчас вспомнила о том, что три дня назад он готов был ее выслушать. Он не говорил об этом прямо, но Эрин читала между строк. У нее никогда этого не получалось, но тогда все пошло удивительно хорошо. Стэн. Должен. Выслушать. Пусть мать права, и Эрин не интересует его, как девушка. Кому сейчас в тринадцать девушек подавай! Но она все еще оставалась его подругой.

— Слушаю, — вопреки ожиданиям Эрин, ответил вовсе не Стэн. А она готова была сразу начать рыдать в трубку, если бы это был он. Кое-как сдержалась, настроившись уже на страдания.

— Мистер Урис? — хрипло выдавила Эрин. И, тут же убрав трубку, откашлялась. После ее голову пробило воспоминание об открытом (по сравнению с собственным сыном) радостном мужчине, что просил называть его по имени, и Эрин сразу исправилась. — Маршалл?

— Эрин, здравствуй, — удивительно, как он узнал ее голос, ставший от чего-то хриплым и низким. — Ты что-то хотела?

— Да, конечно, — запрокинув голову и глядя на часы, прямо над телефоном, Эрин решила перейти сразу к делу. Уже было почти восемь вечера. — Вы не могли бы передать трубку Стэнли?

— Извини, но он сейчас занят, — ответил Маршалл. По его тону можно было сразу понять, что он еще улыбался. Эрин улыбнулась тоже, будто подхватывая его беспечный настрой. Но на самом деле, всему виной были нервы и скорое желание услышать уже голос Стэна. Родного Стэна. Он должен был ее успокоить.

— Можете позвать его? — прямо попросила Дример. Почесала пальцем висок, потом нос, поочередно щеки, прежде чем Урис-старший наконец ответил:

— Он занят молитвой, Эрин. Ты знаешь, как серьезно наша семья к этому относится, — на последней фразе Дример подумала, что мужчина будто испытывает смущение за такие слова. Но потом она подумала, что он смущается ее наглому поведению. Но она не могла ничего с собой поделать, когда говорила: