Неподходящие (СИ)

— Хватит! Как ты смеешь так обо мне говорить?! — закричала Эрин. Она подскочила со стула, тут же возвышаясь над матерью; опираясь руками об стол, она практически без страха заглянула в ее темные, чуть ли не демонические, глаза. Понизила голос, так как нервы опять начали сдавать. — Почему ты такого плохого обо мне мнения? Если я живу не так, как тебе хочется, это не значит, что я последняя скотина или вообще грязный мусор в твоей идеальной жизни!

— Сядь, — голос Джейми был наполнен терпимостью.

— Нет!

— Я сказала — сядь. Немедленно, — он все еще был таким. Эрин присела, понимая, что это еще хуже, чем злость и раздражение. В такие моменты она не понимала, что у матери на уме.

Джейми ненавидела их еще больше, чем свою дочь. Еще их семьи были в низу общества — простые, небогатые, некоторые с такой придурью, что хотелось позвонить в органы опеки, чтобы ребенка спасли. Но Джейми не заботила судьба этих мальчишек. В первую очередь потому, что они мальчики — автоматически неподходящая компания для девочки из примерной семьи. Старшей Дример каждый раз становилось стыдно, когда подруги по книжному клубу или соседи интересовались, почему ее дочь постоянно гуляет с ребятами и никогда за ней не заезжает какая-нибудь девочка. А во вторую очередь потому, что они не могли дать Эрин хорошего положения в школе среди остальных; они тянули ее на дно к дурацким комиксам по дешевке, к тупым страшилкам в кинотеатре, к привычным прогулкам по страшной и грязной пустоши и к походам в какой-нибудь макдоналдс, чтобы попасть на акцию «два бургера по цене одного». Стремясь прекратить эти безобразия, Джейми перестала выдавать дочери карманные деньги. Но, честно, хобби и увлечения Эрин ее почти не волновали — пусть она хоть приспособится к разбоям и будет бандиткой — пусть. Главное, чтобы у нее были друзья, если не из таких же уважаемых семей, так хотя бы такие, которые сделают уважаемой ее. Достойной носить фамилию Дримеров. Но на примете у Джейми был лишь один такой человек.

— Видел бы воспитанный Стэнли, как безобразно ты себя ведешь, — произнесла женщина. Она постукивала наманикюренными пальцами по стулу, пила аккуратными глотками свежезаваренный кофе, абстрагировавшись от Эрин, грозящей одним взглядом сжечь большой и всегда чистый дом Дримеров дотла. Стереть все это идеальное начало.

— Вообще-то, Стэнли тоже один из неудачников, — возразила Эрин. Голос ее уже был лишен той эмоциональности, с какой девушка каждый раз напоминала об этом Джейми. Каждый раз она будто об этом забывала и вечно фыркала:

— Да, конечно. Но он умный мальчик и, наверное, просто еще не знает, как ему подняться среди остальных.

— Стэну нужны только мы, его друзья. Он плевать хотел на ублюдков, которые вытирают об него ноги только потому, что ковриков в школе нет! — на одном дыхании выпалила Эрин, в конце вся покрываясь красными пятнами. Дерзость в ее голосе зашкаливала также, как поджатые губы Джейми готовы были исчезнуть насовсем с морщинистого лица.

Дример поражалась своей сегодняшней смелости. И, впервые, меняющийся характер приносил ей радость. Она стала раскованней, уверенней и даже уже мать не мешала проявляться этим качествам. Только не в полной мере. Но Эрин, правда, и раньше замечала за собой желания ответить на нападки; сорваться на ответный крик и, может, театрально стукнуть кулаком по столу. Последнее она готова была сегодня исполнить, но что-то подсказывало ей, что это не лучшая идея. Руки нужно было занять, и потому Эрин в очередной раз потянулась к вазочке с леденцами. Но Джейми, перегнувшись через стол, ударила ее по руке. Громкий шлепок ударился об стены этого практически мертвого дома; Эрин обрадовалась, что он не вырвался за его пределы, как сообщение о том еще позоре. Она взглянула на свою ладонь и погладила покрасневшую нежную кожу.

— Собирается окончательно себе зубы испортить, — фыркая, встала Джейми с места, направившись в гостиную. — И так не хочется деньги тебе на брекеты тратить, только потому, что ты удосужилась родиться такой. Как на зло!

«Неудачницей! Ха-Ха-Ха!»

— А у твоего любимого Стэна волосы кудрявятся, как у девчонки. Иногда он выглядит совсем смешно, — напомнила Эрин, на самом деле, о, по-своему милой, особенности еврея. Она не собиралась как-то оскорблять его, совсем нет — просто должна была ответить что-нибудь на заявление о том, какой он хороший. И она не считала это унижением.

Унизительно должно быть ей, такой плохой и не идеальной, по сравнению с таким хорошим и идеальным Стэнли! Дример всегда понимала, что никак не годится ему в этом плане; это раздражало. Но, когда ее тыкали лицом в этот недостаток, сравнимый с каким-нибудь смертельным заболеванием, даже до сегодняшних изменений в характере, Эрин злилась. Очень. Сильно. Злилась. Больше, чем когда ей клоун горланил в ухо неудачница-неудачница-неудачница. Наверно, это было связано с тем, что ее любовь к Урису приносила больше всего дискомфорта. Боли.

« — Ах, мне всего-то тринадцать лет. Отношений и знаний о том, как их вести, у меня, конечно, нет!