Неподвижная земля

Почти неизбежно в рассказах о разведчиках недр присутствует романтика нехоженых дальних троп, светят костры и раскидывается звездный шатер неба… И еще — решительное преодоление трудностей, что ставит на их пути недружелюбная природа, стерегущая свои клады. Во всем этом нет ничего неправдоподобного или надуманного. В том же Саяке каждому, кто станет знакомиться с его историей, непременно назовут имя геолога Гапановича, погибшего здесь в середине тридцатых годов.

Но вот двадцать с лишним лет спустя саякцам легче было бы, скажем, прошагать под палящим солнцем, без воды полсотни километров или в жгучий буран пробираться на скважину, чем сообща сочинять очередную маловразумительную отговорку, почему не демонтируются буровые станки, почему оборудование до сих пор не отправляется в Четыр-Куль.

Скважины бурились почти что контрабандой. Может, покажет себя та, которую вот-вот заканчивает Данила Журавлев? Или Кусаин Кабылбаев даст долгожданный результат? Или Каньят Шукенов, или братья Федор и Егор Сомовы поднимут такой керн, что начальство схватится за голову и скажет: вот молодцы, не послушались нас!..

Однако молодцами их пока никто не называл. Нарушая сроки, нарушая все приказы и предписания, обрастая строгими и строжайшими предупреждениями и выговорами, каждый рассчитывал на силу известной пословицы, по которой — не принято судить победителей.

Об этом и шли бесконечные разговоры, под вой зимнего ветра, в той землянке, которая осталась позади, справа у дороги. Неоправданное упрямство? Нет. Близость к исходным данным, интуиция, основанная на точных расчетах, вера в проницательность своих предшественников — вот что заставляло геологов тянуть со свертыванием работ, стараясь выиграть время. Это в общем им удалось. Новые материалы, полученные и обобщенные Саякской партией, заставили говорить уже не о туманных предположениях и надеждах — о реальных перспективах промышленного освоения. Кажется, Саяк начинал оправдывать лестные отзывы санкт-петербургского геолога А. А. Анохина, высказанные им еще в предвоенном 1913 году. И тем более прогнозы Николая Ивановича Наковника, добравшегося до этих безлюдных сопок в июне 1930 года.

Я узнавал все это от Остапенко, и пустыня вокруг представлялась мне уже несколько другой, не похожей на ту, что я видел какой-нибудь час назад. Пустыня казалась обжитой.

Наша машина обогнула холм, и навстречу высылали домики — Саяк-1, откуда все и начиналось. Мы вылезли на площади посередине небольшого поселка, и сразу бросились в глаза переплеты буровых вышек на недалекой окраине.

В будке одной из буровых я познакомился со сменным мастером Киргизбаем Максутовым и его помощником Степаном Казанцевым. 269-я скважина — 1000 метров по проекту, прошли они 860. Скальные породы, за смену удается пройти до полуметра, не больше. Можно бы и быстрее, примерно в два раза, но для этого нужны алмазные наконечники, а их нет. 269-я по геолого-техническому наряду — структурная скважина, это значит, что керн берется на протяжении всей проходки. И как раз сейчас Казанцев и Максутов поднимали колонну — труба за трубой ложилась на деревянный помост у скважины.

К нам подошел Данила Константинович Журавлев — тот самый, что бурил здесь, когда судьба Саяка висела на волоске. Журавлев в своей жизни много поездил с изыскателями и не привык подолгу задерживаться на одном месте. Но вот задержался, потому что не мог бросить дело на половине дороги.

Разговор с Остапенко и Журавлевым продолжался: о здешней руде, она по содержанию меди значительно превосходит те руды, которыми пользуется комбинат в Балхаше, о том, что в условиях открытой разработки разведанных запасов должно хватить на пятнадцать лет, а тонна добытой в Саяке руды обойдется в два раза дешевле, чем в среднем по стране…

Все эти и другие неромантические подробности помогли мне ясно увидеть два карьера на месте холмов — каждый карьер глубиной до 250 метров, услышать, как громыхают на стрелках поезда, везущие саякскую руду в Балхаш.

— А что, очевидно, когда-то все это так же происходило и в Коунраде? — спросил я у Остапенко.

— Только их никто не собирался закрывать, — быстро отозвался он.

— А если откинуть в сторону всякие административные неустройства? Ну, и уровень техники, понятно? Так же?

— Конечно. С какими-то отклонениями по мелочам, но это всегда бывает одинаково.

…Бывает одинаково, начинается одинаково…

Не трудно представить, как тогда, в августе 1928 года, маленький караван изыскательской партии вышел из Каркаралинска в степь. Несколько верблюдов, подвода с геологическим снаряжением — и все.

Остались позади предотъездные хлопоты и заботы. Пожалуй, и не сосчитать, сколько чайников чаю было выпито с местными казахами в неторопливых беседах о снаряжении, о маршруте. Не просто было найти и проводника. Трое соглашались охотно, но не вызывали доверия. А надежные люди не выказывали особого желания по своей воле забираться в эти гиблые места.