Непокоренный «Беркут»

– Выходи! Мы уже подъехали, – позвал фельдшер. Назад возвращались уже без Голикова. Дрошенко все так же отрешенно смотрел в окно. Иван уже знал со слов фельдшера, что Анатолию поставили диагноз – вывих, посоветовали мазать мазью, чем он был очень расстроен.

– Что с Максом? – спросил Иван.

– В госпитале немного полежит, – ответил водитель. Возле окна тяжело вздохнул Дрошенко.

– Почистят, зашьют руку, будет как новенький, – улыбаясь, поддержал водителя фельдшер. Проехав перекрывающих дорогу возле Кабмина вэвэшников, заехали на территорию, где стояли автобусы «Беркута». Иван вышел из машины и в груди неприятно защемило. Так захотелось обратно, где чистый снег, а в воздухе не летают хлопья сажи, нет постоянного грохота – туда, где живут обычные люди. Настроение сразу пропало, исчезло ощущение какого-то праздника в душе. Поблагодарив фельдшера и водителя, боец молча пошел в автобус, кутаясь в свою грязную куртку.

Грохот по крыше автобуса мешал хоть немного подремать после смены. Казалось, что кто-то большими пригоршнями сверху сыпет горох на крышу автобуса, бросая то меньше, то больше. На улице шел дождь вперемешку с ледяной крупой и резкие порывы ветра бросали его, гремя по железной крыше и окнам. Лишний раз выходить на улицу никто не рисковал. Сегодня Иван чувствовал себя гораздо лучше. Температуры, которая держалась четыре дня подряд, уже не было дня два, и сухой лающий кашель, разрывающий грудь и горло, понемногу стал проходить. Легче стало после того, как он два дня провалялся на базе, глотая пригоршнями таблетки и запивая их микстурой, которую дал фельдшер. Когда Иван вернулся назад на Грушевского, то с удивлением заметил, что возле баррикад стало спокойнее. Установилось негласное перемирие; радикалы не трогают нас, а мы не трогаем их, на том и порешили. После того как противостояние успокоилось, зазор между сменами сделали не два часа, а четыре и теперь можно спокойно отдохнуть и заняться своими делами. Через день в ночь отпускали на базу, в общежитие, где можно помыться и постирать вещи, выспаться, вытянувшись во весь рост на кровати. Иван никогда не думал, что спать на кровати такое блаженство, но после автобуса он это понял. Журба ногой задел Гену, который, мучаясь от грохота, вздыхал и ворочался на сидении. Он открыл глаза и сразу спросил:

– Пошли в столовую, в Кабмине по пирожному с чаем слопаем? Что-то сладенького захотелось.

Журба посмотрел в окно. Дождь вроде немного утих.

– Погода мерзкая, не хочется и выходить лишний раз В животе предательски заурчало.

– В принципе – если пробежаться, давай сходим, – согласился Иван.

– Пойдешь в столовку в Кабмин? – поинтересовался Гена у Одаса.

– Пойду. Там не дорого? – заволновался Игорек.

– В таких заведениях дорого не бывает. Притом, мы много набирать не будем – по пирожному и чаек, – успокоил его Гена.

– Тогда пошли. Печку выключить или пусть дует? – поинтересовался у остающихся в автобусе товарищей Игорь.

– Пускай дует, – крикнули ему в ответ.

– Пар костей не ломит, – сказал пословицей Саркис, как всегда зависший в своем телефоне.

На улице было сыро, мелкий дождь и ветер быстро выдувал тепло. Под ногами был сплошной лед, и друзья, стараясь не упасть, осторожно поплыли к высоким дверям Кабмина. Во дворе все было посыпано солью, можно было идти, не боясь поскользнуться. Быстро проскочив двор, не привлекая лишнего внимания, милиционеры зашли в столовую.

– Смотри! Кое-кто уже жирует, – сказал Гена, показывая в сторону Каустовича и еще нескольких бойцов, сидящих за столиком. Увидев друзей, Леха заулыбался и приветливо помахал им рукой. Очереди не было, поэтому быстро выбрав, кто что хотел и, оплатив на кассе, милиционеры уселись за стол, застеленный белоснежной скатертью. Гена, запихиваясь пирожным, с полным ртом сказал:

– Вкуснотища. Я, наверное, схожу еще одно пироженко возьму.

– Возьми, возьми, маленький. Улыбающийся Одас, не скромничая, рассматривал девушку, сидящую за соседним столиком. Она, смущаясь под беззастенчивыми взглядами Игорька, краснея, быстро доедала салат.

– Игорь! – стукнул по ноге Иван. – Ты в ней сейчас дырку прожжешь. Нас из-за тебя сюда пускать перестанут.

– Я любуюсь красотой, – громко, так, чтобы слышала девушка, сказал Одас.

– Куда они денутся. Пускать не будут. Кто еще их черствые пирожные есть будет, как не он? – полушепотом добавил Игорь, кивая головой в сторону подошедшего к столу Находько.

– Хорошие пирожные, – стал на защиту Гена, ставя на стол тарелку с бисквитами.

– Ты же сказал одно? – улыбаясь, обратил внимание на непомерный аппетит друга Иван.

– Не смог удержаться. Вот это я еще не пробовал. Женщина на кассе сказала, очень вкусное.

– Быстро разжиреешь, если будешь столько сладкого есть, – предупредил Одас.

– Позанимаюсь в спортзале лишние полчасика и все калории вылетят, – беспечно ответил Гена.

Объект наблюдения Одаса быстро допила сок и, схватив сумочку, выскочила из столовой.

– Эх, ушла, – расстроено сказал Игорь. Посидев еще минут десять, подождав, пока Гена доест, милиционеры вышли из столовой. Сзади их догнал Каустович.