Непокорные

– Она потеряла много крови, – говорил доктор Рэдклифф. – Ей нужна по меньшей мере неделя постельного режима. И много жидкости.

– Вы уверены, доктор? – спросил Отец. – Вы точно уверены, что она не вызвала это сама?

– Нет, – сказал доктор Рэдклифф. – Мы знаем это только с ее слов. И со слов мальчика.

Теперь она уже летела, ветер свистел, обдувая кожу. Вайолет погрузилась в сон.

Когда она проснулась, Грэм сидел напротив и глядел на нее. Все было тихо и мирно. Свеча прогорела до основания. Она слышала, как жужжат мухи, пролетая мимо окна.

– Они ушли, – сообщил Грэм, увидев, что она проснулась. – Еще вчера вечером. Ты проспала все это время. Отец сказал, что я могу остаться с тобой. Полагаю, в присутствии доктора он был вынужден поддерживать видимость приличий.

Вайолет села. Тело казалось совершенно пустым и невесомым.

– Они вернутся через неделю, проверить, как ты поправляешься. Отец написал Фредерику. Полагаю, свадьбы не будет.

И снова ее охватило облегчение. Запела горихвостка, и Вайолет улыбнулась. Это был прекрасный звук.

– Я не думаю, что Отец нам поверил, – сказал Грэм.

Вайолет кивнула.

– Это неважно, – сказала она. – Главное, чтобы поверил доктор Рэдклифф.

– Полагаю, ты права, – сказал Грэм. – Отец вряд ли пойдет в полицию по своей воле. Такой был бы скандал.

Они помолчали. Вайолет смотрела на пляшущего по стене солнечного зайчика.

– Вайолет, ты знаешь, что это за место?

– Да. Это дом нашей мамы, – ответила Вайолет. – Ее звали Элизабет. Элизабет Вейворд.

Грэм молчал. Вайолет не сразу догадалась, что он плачет, спрятав лицо в ладонях; сгорбленные плечи мелко тряслись. Она не видела, чтобы он плакал, с тех пор как его отправили в пансион, столько лет назад.

– Грэм?

– Я думал… – он глубоко вдохнул, выравнивая дыхание. – Я думал, ты тоже умрешь. Как она. Наша… наша мама.

Они никогда раньше про нее не говорили.

– Ты поэтому меня ненавидишь, так ведь? – теперь Грэм поднял лицо и смотрел на нее. Бледная кожа блестела от слез. – Потому что я… я убил ее.

– Ты о чем?

– Она умерла, рожая меня.

– Нет.

– Не надо, Вайолет. Я знаю. Отец сказал мне много лет назад.

– Он солгал, – сказала она. И рассказала ему правду – от том, что Отец и доктор Рэдклифф сделали с их матерью. О бабушке, которая пыталась увидеться с ними – бабушке, которую они даже не знали.

– Поэтому даже не думай, что это твоя вина, – сказала она, закончив рассказ. – И даже не думай, что я тебя ненавижу. Ты мой брат. Мы – семья.

Во время своего рассказа она держалась за ожерелье. Медальон нагрелся под ее пальцами. Она чувствовала себя сильнее, зная, что внутри спрятан ключик. Она размышляла, стоит ли рассказать ему остальное: о рукописи Альты, запертой в ящике. В конце концов, Грэм тоже был Вейвордом.

Но еще Грэм был – или скоро станет – мужчиной. Хорошим человеком, но все же мужчиной. И она знала, что это будет неправильно.

– Откуда ты узнала о том, как использовать… что это было?

– Пижма, – она помедлила. – Просто прочитала где-то об этом.

Эту неделю Грэм оставался с ней. Он помог починить задвижку на окне в спальне, и теперь по ночам она могла дышать свежим воздухом. Вместе они отскребли от крови пол на кухне, и дерево вернуло благородный коричневый оттенок. Коттедж выглядел как новенький.

В саду обнаружилась грядка с морковью, заросшая дремликом, правда, несчастная морковь была бледная и непохожая на привычную. Еще был ревень: она аккуратно вынимала стебли из почвы, стараясь не побеспокоить живущих в ней червяков.

Они ели морковь с принесенными Отцом яйцами. Теперь, когда споры не было в ее теле, ее больше не выворачивало от их вида.

Грэм нашел на чердаке заржавевший топор. Он порубил на дрова ветки, которые нападали за время бури.

– Чтобы зимой тебе было тепло, – сказал он. Они оба знали, что она никогда больше не вернется в Ортон-холл. Не после всего, что случилось.

Грэм нашел подходящие куски дерева и сделал небольшой крест, вкопав его в землю в том месте, где похоронил спору, внизу у ручья. Вайолет думала попросить его убрать крест, но не стала.

Отец вернулся с доктором Рэдклиффом.

– Кажется, она вполне поправилась, – сказал доктор Рэдклифф Отцу. – Если желаете, можно забирать ее домой.

Доктор Рэдклифф ушел, оставив Отца, Грэма и Вайолет наедине. Они сидели молча, слушая шум двигателя.

– Я уверен, ты понимаешь, – начал Отец, глядя на стену, мимо Вайолет, – что я не могу позволить тебе вернуться в мой дом после того, что ты сделала. Я договорился, что ты отправишься в пансион в Шотландии. Ты пробудешь там два года, а после этого я решу, что с тобой делать.

Вайолет услышала, как Грэм прочистил горло.

– Нет, – сказала она прежде, чем ее брат открыл рот. – Боюсь, это неприемлемо для меня, Отец.

У него едва не отвисла челюсть. Он выглядел, будто она дала ему пощечину.

– Прошу прощения?

– Я не поеду в Шотландию. Более того, я вообще никуда не поеду. Я останусь прямо здесь.