Непокорные

Произнося эти слова, Вайолет почувствовала, как внутри нее что-то закипает, как будто под ее кожей зажужжало электричество. Перед ее мысленным взором вспыхивали образы – ворона, прорезающая воздух, блестящие от снега крылья; спицы вращающегося колеса. На миг она закрыла глаза, сосредоточившись на этом чувстве, пока оно практически не предстало перед ее глазами: мерцающее внутри нее золото.

– Это не тебе решать, – сказал Отец. Окно было открыто, и в комнату влетела пчела; ее крылья отливали серебром. Она подлетела к отцовской щеке, и он отмахнулся от нее.

– Это уже решено.

Вайолет встала, глядя своими черными глазами прямо в водянистые отцовские. Он моргнул. Пчела вилась у его лица, уворачиваясь от его рук, и она увидела, что на носу у него выступил пот. Вскоре к этой пчеле присоединилась другая, и еще одна, и еще, и вот уже кричащего и ругающегося Отца окружило мерцающее рыжевато-коричневое облако.

– По-моему, будет лучше, если ты уйдешь прямо сейчас, Отец, – тихо сказала Вайолет. – В конце концов, ты сам сказал, я дочь своей матери.

– Грэм? – в голосе Отца звучала паника, и Вайолет улыбнулась.

– Я тоже остаюсь, – сказал Грэм, скрестив руки на груди.

Вайолет услышала, как Отец сглотнул, словно задыхаясь. Несколько пчел были уже в опасной близости от его рта.

– Отец, ключ от входной двери, пожалуйста, – сказала Вайолет. Ключ с глухим лязгом упал на деревянный пол.

– Спасибо, – сказала она ему вслед, когда Отец, преследуемый пчелами, захлопнул за собой дверь.

Вайолет протянула руку, и одинокая пчела села на ее ладонь.

– Ты ведь не боишься? – спросила она, обернувшись к Грэму. – Теперь они не укусят тебя.

– Я знаю, – сказал Грэм.

Он обнял ее. Некоторое время они стояли, слушая, как затихает гул автомобиля.

50 Кейт

В коридоре до Кейт доносятся звуки из комнаты – будто град бьет в окна. Но сквозь приоткрытую дверь спальни она видит, что это не град; это клювы.

За окном в свете луны летают сотни птиц. Она замечает металлический блеск вороньих крыльев, желтый глаз совы. Красную грудку малиновки. Птицы мечутся и бьются о стекло. А вокруг падает снег, стелется поземкой. Крики птиц отдаются в ушах у Кейт. Она знает, что все они здесь из-за нее.

Дверь в гостиную слегка приоткрыта. Саймон яростно кричит. Ему не слышно шагов Кейт: все перекрывает поднятый птицами шум.

Она толкает дверь. Саймон стоит посередине комнаты лицом к окну. В стиснутой добела руке трясется кочерга. На мгновение она замирает, глядя на напряженную спину под тонким шерстяным свитером. Кожа на его затылке покрыта мурашками от страха.

У окна неистовствуют птицы. По стеклу серебристой паутинкой уже пошли трещины. В дымоходе что-то скребется.

– Саймон, – говорит она. Но он не слышит.

– Саймон, – повторяет она, на сей раз громче; она старается, чтобы в ее голосе не было слышно страха.

Отблеск на светлых волосах – он обернулся.

Сердце Кейт колотится. Красивые черты его лица искажены от злости, губы растянуты в оскале. При виде ее на его лице проступает шок. Она знает, что выглядит совершенно иначе, чем он привык: огромный живот, стриженые волосы, накидка тети Вайолет, вышитая бисером. Затем он щурится, глаза гневно сверкают.

– Ты, – шипит он.

Увидев, что он двинулся к ней, Кейт судорожно вздыхает. Она пытается отступить к двери, но ее тело слишком неповоротливо, а он слишком быстр.

Он впечатывает ее в стену так сильно, что слой пыли кружится в воздухе так же, как снег за окном.

– Ты думала, что можешь уйти? – орет Саймон, на его лицо садятся пылинки. – Ты думала, что можешь уйти с моим ребенком?

Кочерга падает на пол, а затем его рука оказывается на ее шее и давит, сжимает, как тиски.

В ее животе разрастается тяжелый, холодный ужас.

Мысли вспыхивают и тут же гаснут. Цвета внезапно становятся ярче, несмотря на то что зрение затуманивается по краям. Она видит золотые крапинки на его синих радужках. Красную сетку вен на белках его глаз. Она чувствует его горячее влажное дыхание.

Вот и все, думает она, когда легкие начинают гореть от недостатка воздуха. Конец. Даже если он оставит ее в живых – он может, ради ребенка, – это будет не жизнь, а клетка. Неожиданно она думает о деревенской тюрьме: холодные серые камни, смыкающаяся вокруг нее тьма.

Он что-то говорит, но она слышит лишь удары по окну и царапанье по крыше.

Он повторяет свои слова – громче и ближе, усиливая хватку вокруг горла. Ожерелье тети Вайолет впивается в шею.

– Без меня ты – ничтожество, – говорит он, и эти слова звенят в ее черепе.

Паника нарастает. Только это не паника, теперь Кейт знает это. Это ощущение никогда не было паникой. Что-то просится наружу. Злое, горячее и яркое. Не паника. Сила.

Нет. Она не ничтожество.

Она Вейворд. И она носит следующую Вейворд. Кейт берет себя в руки, пылая до последней клеточки, и думает: «Сейчас».

Окно разбивается, на пол сыпется водопад осколков. Комната темнеет: через разбитое окно, через камин в нее врываются пернатые тела.

Клювы, когти, сверкающие глаза. Перья, касающиеся ее кожи. Саймон кричит, рука выпускает ее горло.