Непокорный рыцарь

– Звучит неплохо, – ухмыляется мужчина. – Связать тебя.

Боже, меня сейчас стошнит.

– У меня нет этих денег, – настаиваю я.

– Ладно, – Шульц достает зажим для купюр и отсчитывает деньги. – На, расплатись. Но выжди достаточно, чтобы Ливай подумал, что ты действительно их продала.

Я беру сложенные купюры. Странно, что полицейский носит с собой столько наличных.

Шульц снова в уличной одежде. Я видела его в форме только однажды – когда полицейский остановил мою машину. Надо полагать, именно так Шульц обычно и ходит, а форму надел тогда лишь для пущего эффекта. Чтобы запугать меня.

– Вы следили за мной от дома Ливая? – спрашиваю я.

Шульц улыбаясь наклоняет голову набок.

– Что ты имеешь в виду? – спрашивает он.

– Вы поджидали меня после вечеринки?

– Я поджидал кого-нибудь, – говорит он. – Кого-нибудь, кто мог оказаться полезным.

И мне чертовски повезло оказаться тем самым человеком.

– Вы наверняка не меньше моего знаете об обитателях дома Ливая, – говорю я.

– Все равно расскажи.

Я вздыхаю, стараясь все припомнить.

– Там был гигантский полинезиец, который вел себя как его телохранитель или кто-то типа. Это он передал мне наркотики.

Шульц кивает.

– Сионе, – говорит он.

– Еще пять или шесть человек были в гостиной.

– Так сколько? Пять? Или шесть?

Я закрываю глаза, пытаясь снова представить комнату.

– Пять, – говорю я. – Девушка по имени Эли Браун – мы ходили в одну школу. Не думаю, что она работает на Ливая или что-то в таком роде. Похоже, она просто пришла покурить. А может, они встречаются.

Шульц кивает. Должно быть, он уже ее видел.

– Затем сам Ливай. И три других парня. Одного из них звали Пол.

Это был тот придурок, что говорил о моей матери. Я снова краснею при мысли об этом. Я наслушалась этого дерьма еще в школе. А пять лет назад мать пропала. Я не сразу это заметила, учитывая, что она и так мне почти не звонила.

– Как звали другого парня? – спрашивает Шульц.

– Я не знаю.

– Есть что еще рассказать?

Я пытаюсь припомнить.

– Должно быть, Ливай хранит наркотики где-то на первом этаже. Сионе выходил за ними из комнаты, и я не слышала, чтобы он поднимался по лестнице. Но я не знаю, кто изготавливает дурь. Я спросила Ливая, откуда они, но он ничего не ответил. Практически отшил меня.

– Не стоит спрашивать в лоб, – говорит Шульц. – Попробуй выяснить иначе.

Он ждет, что я выполню всю работу за него. Вот только у меня нет ни опыта, ни желания. Мне стало не по себе только оттого, что я упомянула Эли. Я не хочу, чтобы девушка попала в неприятности. Она не сделала мне ничего плохого.

– Я думаю, Эли просто забежала на огонек, – повторяю я. – Она ничего не сделала.

Шульц качает головой, глядя на меня.

– Эти люди – преступники и отбросы, – говорит он. – Не стоит их защищать.

Меня злят его слова. Кто дал Шульцу право считать себя лучше их? Думаю, по долгу службы он не раз проворачивал сомнительные делишки. Это не борьба благодетели и распущенности. Это просто кучка людей по разные стороны баррикад.

Меня прибило к команде Шульца, и мне это не нравится. Я вообще не хочу играть в эту игру ни за одну из сторон.

– Мне пора, – говорю я и собираюсь уходить.

– Будь на связи, – напоминает мне полицейский.

Когда мы оба встаем, он хватает меня за руку и говорит:

– Погоди.

Шульц проводит большим пальцем по скуле под моим правым глазом. Я стараюсь не отпрянуть.

– У тебя была ресничка, – с улыбкой говорит он.

Ага, как же.

* * *

Когда я возвращаюсь в квартиру, то вижу, что дверь в комнату отца еще закрыта. Уже два часа дня, а он, похоже, еще не выходил. На столе стоит только одна чашка, из которой утром пила я.

По крайней мере, я слышу его за дверью. А затем папа снова начинает кашлять.

– Пап? – зову я. – Я дома.

Тишина.

Я хватаю свою чашку и ставлю ее в раковину, затем включаю воду, чтобы смыть остатки кофе.

Очередной приступ кашля переходит в рвотные позывы. Я подскакиваю, бегу к его двери и стучусь.

– Пап? Ты в порядке?

Я толкаю дверь. Отец сидит на постели, согнувшись в три погибели.

Он поднимает ко мне серое лицо. Изо рта течет красная пена.

– Папа!

– Все в порядке. Мне просто нужно отдох…

– Мы едем в больницу!

Я поднимаю его с кровати, крепко держа за локоть. Папа не такой уж и тяжелый – он потерял по меньшей мере тридцать фунтов[40]. Почему я не заметила раньше? Он болеет уже несколько месяцев. Я думала, это просто затянувшаяся простуда…

Я помогаю ему спуститься, хоть папа и продолжает уверять, что способен идти сам. Я в этом сомневаюсь – он выглядит неважно и едва стоит на ногах. Мы идем через мастерскую, потому что моя машина припаркована на заднем дворе.

– Ты закончила с «Шевроле»? – хрипит он.

– Да, – говорю я. – Не переживай об этом.