Непонятый «Евгений Онегин»

Мельканье платьев и речей

Роль эпизодических и второстепенных персонажей в романе существеннее, чем это может показаться с первого взгляда. Прежде всего, способы их художественного изображения и функции в романе чрезвычайно разнообразны. Наиболее универсальная их роль — оттенять в том или ином отношении друг друга и главных героев[231]; принцип изучения героев во взаимосвязи позволяет видеть, какими бесконечно богатыми, притом сверкающими гранями может оборачиваться пушкинский роман. Некоторые персонажи, как бы «запирающие» житейски возможные, но художественно не реализуемые боковые отводы-тупики сюжета, занимают существенное положение в сюжетостроении романа. Варьируются художественные приемы обрисовки персонажей второго плана: здесь и изображение через деталь, и развертывание биографии (Ларины, Зарецкий), и диалог (няня — Татьяна), и монолог (Анисья), и изображение через окружающие предметы (дядя Онегина).

Женихи

Отправляясь в исследование этого разнообразного и богатейшего материала, для начала сопоставим два отрывка.

Увы! невеста молодая
Своей печали неверна.
Другой увлек ее вниманье,
Другой успел ее страданье
Любовной лестью усыпить,
Улан умел ее пленить,
Улан любим ее душою…

Другой — из рассказа Лариной о старшей дочери:

Гусар Пыхтин гостил у нас;
Уж как он Танею прельщался,
Как мелким бесом рассыпался!
Я думала: пойдет авось;
Куда! и снова дело врозь.

С уланом, едва встретившись, мы тут же навсегда расстаемся. Гусар вообще проносится метеором.

Между тем эти два отрывка вступают между собою в нерасторжимую связь и взаимно высвечивают и обогащают друг друга. Прежде всего, здесь действуют две сестры, действуют совершенно по-разному и тем выявляют себя. Это тем нагляднее и эффектнее, что ситуация абсолютно одинакова. Улан анонимен, «как все уланы». Гусар поименован и припечатан маской, которая с математической точностью подтверждается посвященным ему лаконичным двустишием, но он по сути тоже анонимен, «как все гусары», как те «отпускные» гусары, которые, чуть позже по ходу романа, в Московском дворянском собрании «Спешат явиться, прогреметь, / Блеснуть, пленить и улететь»; впрочем, «наш» гусар «пыхтит» даже с более основательной целью.

При полном параллелизме отрывков, благодаря разной позиции сестер, резко контрастна эмоциональная тональность. В одном случае этакие мягкие, захлестывающие круги: другой — другой — улан — улан; увлек, успел, умел — любим… В другом случае — откровенно гротесковые тона. Конечно, нет оснований отказывать Лариной в житейском уме и наблюдательности, но, видимо, можно здесь видеть и небольшой авторский нажим: это его сарказм, его заступничество за Татьяну. К сему в скобках добавим, что бесы появляются не только в сновидениях Татьяны. В серии суждений об Онегине проходит и такое: «Сей ангел, сей надменный бес». Но «надменный бес» — куда ни шло, а «мелким бесом» — убийственно.

Коль скоро речь зашла об уездных претендентах на руку Татьяны, посмотрим список, который замыкает гусар Пыхтин, полностью:

«Не влюблена ль она?» — В кого же?
Буянов сватался: отказ.
Ивану Петушкову — тоже.

Знакомые лица! «Двоюродный брат» поэта, лишенный в «Онегине» какой-либо авторской характеристики, поскольку заимствован из известного читателю произведения, тем не менее выполняет в романе важные функции. Во-первых, он нужен поэту как указание на определенную литературную традицию и преемственность; как персонаж пушкинского романа Буянов «утепляет», оживляет, «персонифицирует» грандиозный литературный фон «Онегина». Во-вторых, в силу агрессивности и предприимчивости натуры он несет существенную сюжетную нагрузку. На страницах романа фамилия Буянова упомянута пятикратно. Особую активность сей герой проявляет на балу. Здесь он сумел «умчать» тяжелую Пустякову (не девицу, а «дородную супругу г-на Пустяка»[232], замечает В. В. Набоков). Далее такой эпизод:

Буянов, братец мой задорный,
К герою нашему подвел
Татьяну с Ольгою…

Именно он оказался мелким исполнителем в большой игре, которая задумана не им.

Появление этого имени в списке женихов Татьяны ничем не мотивируется; видимо, это просто рак на абсолютном уездном безрыбье.

Иван Петушков… Он Иван, оказывается. Мы-то его запомнили без имени: уездный франтик Петушков. Впрочем, знавали и с именем, только чужим, и это было комично, потому что «не по Сеньке шапка»: «Парис окружных городков…» А он, оказывается, Иван, с человеческим (для Лариной) именем, и к Татьяне сватается, только тоже, как Буянов, неизвестно — зачем.

Между тем и сюжетная роль Петушкова тоже немаловажна.