Непопулярные животные

Прилежно учился Василий, усердно трудился над романами про фрау Марту, и к началу декабря было готово уже пять книг. А черно-белый кот после всех процедур сделался здоровым и бодрым. Приходит он как-то к Василию в общагу и говорит:

– Адольф, пора за квартиру платить.

– Послушай, братан, – отвечает Василий. – Ты вроде уже здоров. Твое спасение обошлось мне слишком дорого. Я за тебя жопу рвал. Давай теперь ты поможешь мне выплатить кредит в кошачьем банке «Пойдем»?

Прижал уши черно-белый кот, зашипел, заорал:

– Лучше б меня усыпили! Глядите на мерзавца! Гонит на работу бедного, несчастного инвалида! Я не просил меня спасать, это была исключительно его инициатива!

Хотел Венцеслав дать коту пинка.

Увернулся кот и шипит:

– Отвали, проститут!

– Оставь его, – сказал Василий Венцеславу. – Я против насилия. Пусть этот кот поступил не по правде, но кто я такой, чтобы требовать выплаты процентов за добрые дела?

Улизнул подлый кот в открытую дверь.

– Добрый ты человек, Вася, – вздохнул Венцеслав.

– Я волк, – поправил его Василий.

Взял его Венцеслав за руку и отвел к большому зеркалу, что висело в холле.

Глядит Василий – а в зеркале человек, одетый в красную футболку и трусы в цветочек. И рядом стоит другой человек в трениках Венцеслава.

– Это что ж получается… Я вервольф! – заорал Василий. – Ты вервольф и я вервольф, оба мы вервольфы!

Схватил Василий Венцеслава за руки и начал плясать от восторга. Превратились они в волков, потом в людей и снова в волков. И получались эти превращения очень просто. Достаточно было крикнуть «волк» или «человек».

– Это оттого, что мы надевали нацистскую форму! – догадался Василий. – Вместе с ней нам передались технологии Аненербе!

– Круто! – рявкнул Венцеслав. – Мы вервольфы СС! За это надо выпить!

Надели волки куртки и побежали за водкой в «Пятерочку». А там очередь, и все смотрят на волков как-то странно.

– Им не нравится, что я в трусах, – шепнул Василий.

Но зверей удивляли вовсе не трусы. Они видели слабое золотое свечение вокруг волчьих голов.

Хомяк и царевна-лебедь

Жил-был в Москве хомяк Максим, известный гуру пикапа. Работал Максим удаленно и страдал неврозом, потому что его начальником был павиан Павел. Павиан ему проходу не давал. Бывает, ошибется Максим, а Павел шлет ему фото своего красного зада с какой-нибудь веселой подписью. Так Павел повышал командный дух программистов. И чем чаще Максим получал фото красного зада, тем чаще ошибался. Звонил Максим павиану и требовал прекратить обезьяньи шутки.

– Ненавижу тебя, скот! Еще одно фото, и я ухожу в другую компанию! – пищал Максим.

– Нет, ты мой и только мой! – кривлялся Павел.

Жаловался Максим своей сестре, хомячке Кате.

Была она крупным специалистом в области харассмента и любила поговорить с братом о травмах, нанесенных насилием и назойливым вниманием сталкеров.

Сидят они однажды в антикафе, пьют латте, едят тортик, который Катя принесла с собой. И Максим рассказывает Кате о кознях молодого павиана.

– А с морды он как, ничего? – спрашивает Катя. – Жопа зачетная, я бы вдула.

– Плевать мне на его морду, я не гомосек! – злится Максим. – Предпочитаю телок.

– Не надо демонстрировать свой мачизм! – пищит Катя. – Помнишь, как тебя забрали в СИЗО из-за коровы?

– Для кого тюрьма, а для кого тюрьмочка, – ухмыляется Максим. – Да что мы все обо мне да обо мне, как там твой медведь?

– Играет в какую-то херню, – жалуется Катя. – И жрет за семерых. Я уже задолбалась для него готовить.

Хотел Максим назидательно сказать, что, мол, путь к сердцу мужчины лежит через желудок, но Катя ушла в туалет.

Сидит Максим, читает про самосожжение журналистки и пишет на яндекс-дзене, какая, мол, она дура. И тут в антикафе влетает царевна-лебедь. Помахала крылом Максиму и уселась на подоконник, где лежали разноцветные подушки. Никогда еще Максим не видел такой гордой и прекрасной птицы. Захотелось Максиму тоже стать лебедем и кружить с царевной по зеркальной глади горного озера в Швейцарии, а потом трахаться половым сексом.

Встал у хомяка. Хорошо, что никто это не видел.

А царевна-лебедь смотрит на Максима и на тортик. И говорит:

– Что, так и будем точить в одно жало? Ты теперь меня игнорируешь?

А Максим слова вымолвить не может. Не верит, что красавица первая с ним заговорила.

– С чем торт? – спрашивает лебедь.

– С ццу… ццу… ццукатами, – пищит Максим.

Порхнула царевна к Максиму за столик, отрезала себе кусок торта, сидит клюет.

– Ааа… как ввам, ннапример, саааамоубийство жжурналистки? – пищит Максим. – Не пправда ли, это зззабавно, когда лллиберасты ссами ссебя ввыпиливают? Ппусть еще ппрыгают с ккрыши!

– Не вижу в этом ничего смешного, – курлыкает царевна. – Ты же знаешь, что я либертарианка.

– А я в-вата, – пищит Максим.

Усмехнулась царевна-лебедь.

А хомяк совсем растерялся. Пытается вспомнить свои же пикаперские приемы, но ничего в голову не идет.

– А в-вам нравится аниме? – пищит Максим.

– Что у тебя с головой? – злится лебедь. – Я же первая тебе показала Гинтамку и Хибари-куна.

– А в-вашей маме зять не нужен? – убитым голосом пищит Максим.