Непопулярные животные

– Никакая он не баба, а трансгендыр, – рычит медведь. – А твое-то какое дело?

Замялся хомяк:

– Ну, понимаешь, мне он сказал, что его зовут Полина…

– Так ты его трахнул, – догадался медведь. – Ну че, совет да любовь.

Скверно стало на душе у хомяка. Позвонил он сестре, хомячке Кате. И спрашивает:

– Слушай, а эта Полина, которая лебедь-трансгендыр, она уже сделал транзишен или еще только чувствует себя женщиной?

– А тебе-то зачем? – пищит хомячка. – Я занята, варю щи для Фомы.

– Да так, интересуюсь, – замялся Максим.

– Ты его трахнул, мерзавец! – пискнула Катя. – Все, ты мне больше не брат!

Еще больше расстроился Максим. Догадался он, что у Кати с лебедем что-то было. Купил хомяк за большие деньги бутылку коньяка и начал пить, глядя в черное окно, за которым мигали огни самолетов.

Всю ночь хомяк проспал в кафе. Хорошо еще, никто на него не сел. Прибежал утром павиан Павел со здоровенным чемоданом. Плюхнулся рядом и визжит:

– Чего сидишь как говна наевшись?

– Да так, – отвечает хомяк. – Трахнул бабу, а она оказалась лесбиянкой.

– Учи меня японским приветствиям, – велит павиан. – Не хотелось бы сказать что-нибудь не то Сару-сану. Это очень важный проект.

– Вставай, – говорит Максим. – Японцы не здороваются сидя. Руки по швам, кланяйся на тридцать градусов и говори: «Хадзимимаситэ, ватаси-но намаэ-ва Паберу дес»[10].

Проухал павиан:

– Шаджимемашите, ваташи-но намае-ва Павел дес!

– Японцы не шикают! – пискнул Максим. – Шикают только всякие японские деревенщины.

– Японцы не сикают, – обиделся Павел. – Сикает только секта свидетелей Поливанова[11]!

– Засунь своего Хэпберна себе в жопу! – грозно запищал Максим. – Мы русские патриоты, а не сраные пендосы, и по-японски мы сикаем, а не шикаем!

Так и не пришли звери к консенсусу. И полетели в Петропавловск-Камчатский через Новосибирск, родной город Павла. И всю дорогу павиан Павел рассказывал хомяку о своем трудном детстве и студенческих годах, а во время пересадки они встретились с целым стадом местных павианов, которые летели на отдых. Павел радостно бросился к друзьям и показал самому жирному павиану свой зад, а жирный павиан сделал вид, что спаривается с ним. И все остальные павианы в знак приветствия приложились к заду Павла, так что он стал еще краснее. Полчаса павианы визжали, скакали и пили водку, но другие звери не возражали. Боялись они павианьих клыков. Даже охрана аэропорта скромно стояла в стороне, бубня что-то по рации. Покраснели щечки хомяка. Попросил он при регистрации посадить его подальше от Павла.

– Я не понял! – взвизгнул Павел.

– Все ты понял, скот! – пискнул хомяк.

– Это наш обычный павианий этикет, – объяснил Павел. – Мы узнаем друг друга по форме зада. Показать кому-то зад – значит продемонстрировать уважение и отсутствие агрессии. Ты же знаешь, когда я тебя ругаю, я всегда шлю тебе жопу вместо смайлика. Чтобы ты понял, что я тебя уважаю несмотря ни на что!

– Слава богу, я не павиан, – пискнул Максим.

– Я не понял! – Павел обнажил огромные прокуренные клыки.

Испугался хомяк, показал павиану свой крошечный зад. Успокоился Павел, толкнул хомяка под зад пару раз, потом свой зад подставил. И все звери в аэропорту Толмачево косо глядели на их мужскую дружбу.

И полетели хомяк с павианом на Камчатку. Скверно было на душе у хомяка. Не хотел он оголять зад перед распутным боссом. Хотел даже записаться в группу жертв харассмента, куда ходила его сестра.

Поди объясни глупой обезьяне, что у хомяков не принято так себя вести!

А павиан Павел подумал, что хомяк скучает, и решил его подбодрить. Начал показывать фотографии красных обезьяньих задов: «Это мы с мамулей на конференции в Новосибирске, а это мы с батей на огороде собираем морковь, а это мы с друзьями отмечаем 23 февраля. А это мы с женой отдыхаем в Египте».

– У тебя есть жена? – удивился хомяк.

– Конечно! – ответил Павел. – Ты же видел, ее фото стоит у меня как заставка на рабочем столе.

– Я думал, это жопа твоего бойфренда, – буркнул хомяк.

– Повтори, что ты сказал! – оскалился павиан.

Пришлось Максиму снова оголить зад. И пока они летели до Петропавловска-Камчатского, Павел рассказывал хомяку о нравах и обычаях павианов.

Вот и Тихий океан, сопки и вулканы. Ухает и визжит павиан, сует хомяка в иллюминатор, чтобы посмотрел на эту красоту. А хомяка тошнит от павиана. Елозит Максим мордой по стеклу и думает, как бы убраться отсюда поскорее.

С опаской хомяк спустился по трапу. Уж больно ему не нравилось это слово. А в зале для прибывших уже ждал японский макак.

Поклонился хомяк японцу и вежливо пропищал:

– Ё: косо, Сару-сэнсэй[12]!

Оскалился макак, небрежно поклонился и говорит:

– Конничива, Хамусута-сан[13]!

– Я же говорил! – ухает Павел. – Все японцы уважают Хэпберна! Хаджимемащитэ, ай эм павиан Павел, велкам ту Раша.

И вместо поклона павиан показал макаку свой красный зад. Обрадовался макак, начал имитировать половой акт. Закрыл хомяк морду лапками и спрятался за чемодан Павла. А местные нерпы и чайки удивленно глядели на эту сцену приветствия.