Непорочная пустота. Соскальзывая в небытие

— Когда их набирается трое или больше, зов получается сильнее — не спрашивай почему. Моя лучшая догадка? Дело в какой-то критической массе, — сказал Аттила. — Слыхал, как проповедники болтают о прямой связи с Богом?.. Здесь это не пустые разговоры.

— Бог, — прошептал Таннер. — Это был ваш…

Закончить он не смог.

— Как я говорил тебе той ночью, это всего лишь ярлык, который передает суть. Масштаб, помнишь? Величина. Не роль.

— Но вы все равно приносите… — Холод сковал его так, что Таннер едва мог пошевелиться. — Жертвы.

— Тут ты меня поймал. — Аттила указал оттопыренным большим пальцем на клетки. — Они рассказали тебе, что они такое? Наверняка ведь, после того как ты завоевал их доверие этим своим решительным характером.

— Они называли себя атавистами. Да. Они рассказали мне, кем себя считали. Кем, видимо, считаете их вы.

— Увидеть — значит поверить. Ты смотрел то же шоу, что и я. Теперь ты веришь?

— Я верю в то, что вы — самые больные пародии на человека, о каких я только слышал.

— Льстец. — Аттила скорчил кокетливую гримасу и присел рядом с Таннером, возле угла клетки. — Наша компания? Мы всего лишь мелкие сошки. Мы — лишь аванпост. Это — Сибирь. Но мы делаем, что можем.

— Есть и еще такие, как вы? — никакая мысль не смогла бы ужаснуть Таннера сильнее.

— Неужели ты думаешь, что штуки вроде нашего маленького домика для игр, каким бы скромным он ни был, появляются сами по себе, без участия глубоких карманов и древних знаний? Это происходит как минимум со времен Четвертого крестового похода. Того, который так и не дошел до Иерусалима и завяз в Константинополе. Я, как и все, люблю, когда христиане истребляют христиан, но это было что-то особенное. Пришлось бы переписать целую кучу учебников истории, чтобы уместить туда все его положительные последствия. Никогда не позволяй никому заявлять, будто война не приносит миру больше всего добра.

Таннер издал звук, отдаленно напоминавший смешок.

— Готов поставить глаз на то, что войну ты в своей жизни видел только с соседнего континента.

— Ты что, Одином себя возомнил? Мудрость тебе пригодилась бы, что так, то так. — Аттила просунул руку в клетку и приятельски похлопал его по плечу. — Есть два типа людей, старший братец. Те, кто сражается на войне, и те, кто за ней наблюдает, делает выводы из того, что происходит, а потом применяет их на практике. Представь, как то, чему ты только что был свидетелем, происходит в промышленных масштабах. Представь, как этих выродков скручивают и перемалывают в таких количествах, чтобы по-настоящему привлечь внимание богов. Вот тогда тучи расступятся, и потолок Сикстинской капеллы украсят новые персонажи, и, если у тебя кишка будет не тонка, ты увидишь сногсшибательную демонстрацию того, что на самом деле может означать слово «гурман». И самое главное… Мне не нужно это себе воображать.

— Ты имеешь в виду, что уже видел такое.

— В Чехии, девять лет назад. Это произвело на меня большое впечатление.

Таннеру хотелось проблеваться.

— Почему вам обязательно обращаться с ними… вот так?

— Таков принцип, древний принцип. Не думаю, что ты о нем когда-нибудь слышал. «Души чистейшие — те, что из тела исторгнуты силой». — Аттила осклабился. — А может, богам приятнее, если мы немножко пережевываем для них пищу.

Таннер сел прямее, прижимаясь спиной к прутьям.

— Но зачем это вам? На самом деле? Что вы за это получаете?

— Да перестань. Ты не настолько туп. Чего люди всегда хотели от богов?

На этот раз смех Таннера прозвучал почти как настоящий.

— Вы угождаете им, чтобы они дали вам то, чего вы хотите? Это же херня. И всегда было херней.

— Предпочитаешь не замечать очевидного, да? Послушай… хочешь — верь, хочешь — нет, но в этих людях есть чистота родом из таких давних времен, что ни ты, ни я не способны этого себе представить. Она встречается и в некоторых местах, и даже в растениях и животных, но я занимаюсь людьми. Они это не выбирали. Просто так получилось. Так сложились их частицы. Но для тех, кто понимает материю и энергию на интуитивном уровне… как ты думаешь, сколько в таком теле может содержаться изначальной силы? Как ты думаешь, если поглотить такого человека, каков он будет на вкус?

Таннер произнес это слово одними губами, не вслух. Трюфели.

— Они жаждут, мы доставляем, они наслаждаются. Это хорошее соглашение.

— Ты так и не сказал мне, чего вы хотите.

— Того, что мы почти уже получили. Европа была знаком. Альфа Центавра была знаком. Это значит, что договор будет соблюден.

Что бы ни таилось в глазах Аттилы, оно было таким же холодным, как этот подвал.

— Сделка была заключена очень давно. Когда они насытятся… когда вкус сотворения мира придаст им достаточно сил… они придут и покончат с этой бесполезной ебаной планеткой, и создадут из ее праха что-то настоящее.

Пятая фаза

Эти немыслимые просторы одна только любовь может сделать пригодными для мелочи вроде нас.[7]

Карл Саган