Непосредственный человек

Насест мой был далек от идеала. Я завис прямо над длинным столом для совещаний – сориентировался по узенькой полоске света. Дальше продвигаться я не решился, чтобы не произвести шум и не быть обнаруженным. Видно отсюда было не так уж много. Прямо подо мной – лысеющий череп Билли Квигли. Напротив него сидел, выводя геометрические узоры в блокноте, Пол Рурк. Где-то поблизости Грэйси – ноздри щекотали испарения ее парфюма. Я попытался кончиком шариковой ручки отжать на полдюйма потолочную плитку, чтобы улучшить обзор, но сдался, когда мелкие опилки посыпались, словно пыльца, на скальп Билли Квигли.

– По-видимому, поступило предложение вынести вопрос на голосование, – вздохнул Финни. – Кто-нибудь поддерживает?

– Я поддерживаю, – произнес Джейкоб Роуз.

– Вы должностное лицо, – возразил Финни, знаток парламентского устава. – По правилам вы не можете ни вносить предложения, ни поддерживать их.

За отсутствием поддерживающего предложение перейти к голосованию не прошло.

– Продолжим дискуссию?

Молчание. Да, вот она, моя кафедра, во всей своей красе. Предложение завершить дискуссию не принимается из-за отсутствия поддерживающего, но и дискуссия замирает. Все же ирония происходящего не ускользнула от моих коллег. Я слышал, как внизу нервно прищелкивают языками.

– Послушайте, – сказал Джейкоб. – Тяните сколько хотите. Обсуждайте сколько хотите, но когда закончите, все равно останутся те же две проблемы. Хотите сместить Хэнка – вперед. Но тогда вам придется выбрать другого заведующего.

– Ты уверен, что дальнейшие поиски бессмысленны? – спросила Грэйси.

– Да, – ответил Джейкоб. – Я знаю, вы все рассчитывали на внешнего кандидата. Но ставку не выделили. Что я могу вам сказать? Вы знали, что так может случиться.

– Известно ли тебе, сколько часов комиссия по кадрам потратила на то, чтобы составить окончательный список? – подступилась Грэйси к мужчине, за которого собиралась замуж.

– Нет, – вздохнул Джейкоб. – Но кафедру я знаю. Вы не можете прийти к согласию и поставить вопрос на голосование – любой вопрос. Так что, наверное, много часов. Но факт остается фактом: если вы снимете с должности этого заведующего, придется выбирать другого. Вам нужны лишние выборы? Вы действительно хотите еще одного временно исполняющего обязанности на последние две недели семестра, а потом еще одни выборы в августе? Мой совет: сначала решите процедурные вопросы. Не смещайте нынешнего заведующего, пока не определитесь, как и когда будете выбирать нового.

– И давно вы это знали? – Пол Рурк прервал свое рисование ровно на две секунды, чтобы задать этот вопрос.

– О внешнем кандидате? – переспросил Джейкоб. – С утра прошлой пятницы. Мне сказали как раз перед тем, как я уехал из города. Сегодня утром я вернулся – и вот информирую вас.

– Как давно Хэнк знает об этом? – Снова Рурк.

– Поскольку его здесь нет, я прихожу к выводу, что он этого все еще не знает.

– Вы с ним это не обсуждали?

– Меня в городе не было, я же вам сказал.

Рурк улыбнулся скучливо.

– Поскольку вы не ответили на прямой вопрос, придется повторить. Вы с Хэнком обсуждали решение прекратить поиски внешних кандидатов?

– Нет, – ответил Джейкоб, и если бы я не знал правду, я бы ему поверил.

Рурк явно не поверил, однако вновь уткнулся в свои каракули.

– Извините, – пробурчал он. – Мне всегда становится лучше, когда я вынуждаю вас соврать.

– Зачем бы я стал вам врать? – возмутился Джейкоб. Одна из лучших его ролей – несправедливо обиженная невинность.

– Потому что именно это деканы и делают? – предложил версию Рурк. – Потому что вы с Хэнком друзья?

– Послушайте, – перебил его Джейкоб, – мы же здесь все друзья, верно?

Рурк изобразил губами неприличный звук.

– Это предложение кто-то должен внести! – Голос Илионы. – И я это сделаю. Предлагаю проголосовать за то, чтобы мы все постарались вести себя дружески.

Молчание. Это предложение тоже осталось без поддержки – и едва ли его приняли всерьез. Я слышал, как где-то подо мной Джун Барнс пробормотала: «Детский сад, дружок».

И тут я впервые, кажется, поверил, что между женой Тедди и Илионой что-то есть. Может быть, потому, что тишина, вызванная этими негромкими словами, как бы подтвердила: жизнь, то есть нечто реальное, ухитрилась проникнуть в эту парламентскую дохлятину, – что-то, с чем никто не умеет толком иметь дело. Сколько таких собраний высидели мы за последние двадцать лет? Сколько часов, недель, месяцев сложится из них, отмеренных в кофейных ложках Пруфрока?^[23]Сколько хороших книг остались непрочитанными, сколько статей не написано, сколько заброшено исследований, чтобы выделить время для таких вот пожирающих мозг заседаний? Сколько книг мог бы написать и я сам? Знаю, что бы ответил на это Уильям Оккам. Он бы назвал этот вопрос бессодержательным. Если бы мне следовало писать книги, вместо того чтобы присутствовать на собраниях кафедры английской литературы, то я бы писал книги. Я сделал свой выбор, а то, что я не помню, как его сделал, ничего не значит.