Непосредственный человек

Многое приходит на ум человеку, зажатому в грязной щели, отлученному от света и болтовни утеплителем да потолочными плитами, которые к тому же загрязнены асбестом. За полчаса, прошедшие после голосования, за эти тридцать долгих и жарких минут, проведенных на четвереньках, пока я ползал в темноте в поисках выхода, я вынужден был против собственной воли признать мрачную истину. Похоже, я в беде. Мне ужасно не хотелось с этим соглашаться, но факты есть факты, и я понимал, к каким выводам пришел бы на основании этих фактов Уильям Оккам. Еще на прошлой неделе переживания Тедди Барнса насчет моего благополучия казались мне алармистскими. Общее мнение моих друзей и врагов, будто я вышел из-под контроля, сам не знаю, что творю, я продолжал отвергать – я человек упрямый. Но все же – факты. Мне без малого пятьдесят. Проснувшись сегодня утром, я надел летние брюки, голубую оксфордскую рубашку на пуговицах, матерчатый галстук, покоцанные, но вполне приличные мокасины и заношенный до ниток, свидетельствующий о хорошем вкусе, твидовый пиджак, униформу моей профессии. В тот момент я был и поныне остаюсь, пусть временно, заведующим крупной кафедрой в учреждении высшего образования. Я написал книгу, о которой благосклонно отзывалась «Нью-Йорк Таймс». И мне никак не подобало прятаться в пропитанных мочой штанах над потолком корпуса современных языков, страшась показаться на люди.

Спуститься в собственный кабинет я не мог, даже если бы рискнул проделать такой путь в темноте, – коридор забит возбужденными коллегами, которые носятся туда-сюда, из кабинета в кабинет, и поминутно заглядывают на кафедру проверить, не вернулся ли я. Драматический исход кафедрального собрания вверг их в смятение, они сейчас походили на ос, живших у Рассела и Джули на веранде, – после того, как Рассел полил гнездо «Рейдом». Весь огромный мир перед ними, лети куда хочешь, а они все кружили над гнездом. Им требовалось общество друг друга, взаимная поддержка. Они перепробовали все мыслимые конфигурации.

Так. Мужской туалет занят, поэтому я спустился в женский и поспешно запер дверь, чтобы не впускать туда тех, кто имел на это большее, чем я, право. Там я и обнаружил, что вид у меня даже хуже, чем я думал. Штаны почти высохли за три четверти часа, минувшие с момента, как я их обмочил, но зато собрали пыль, грязь, волокна асбеста и мышиный помет, скопившиеся в надпотолочном пространстве, где я томился. В высоком, бескомпромиссно освещенном зеркале дамской уборной отражалось самое настоящее пугало. Понятия не имею, сколько женщин успело поглядеться в это зеркало с тех пор, как построили наш корпус, но я уверен, ничего подобного в нем никогда прежде не отражалось. Даже Лили, предсказавшая, что в ее отсутствие меня ждут неприятности, такого и вообразить не могла. Я смахивал на десантника из дешевого боевика: по лицу размазан пот пополам с грязью, одежда посерела от асбеста, волосы свалялись. К локтю пристал конфетный фантик. Видок – только за убийство судить, и не за убийство уток. Меня посетило прозрение, подобное тому, какое случилось на прошлой неделе, когда я увидел себя на экране телевизора сжимающим на показ телекамере шею Финни (гуся, не человека): это вовсе не забавно.

Я успел слегка пообчиститься, когда кто-то повернул ручку двери и послышалась кроткая брань Грэйси. Потом дверь задергалась сильнее и донеслась реплика Джейкоба: похоже, заперто изнутри. На миг захотелось впустить их, и будь что будет. Признав наконец, что со мной дело неладно, я теперь лишь одно знал наверняка: обратно на потолок я не полезу.

– С какой стати заперто изнутри? – возмутилась Грэйси.

– Откуда я знаю? – ответил Джейкоб. – Может, Джун Барнс снова балуется мутью.

– Джун, ты там? – крикнула Грэйс в дверную щель.

– Нет, я здесь! – донесся издали голос Джун. Хлопнула дверь, Джун вышла из своего кабинета, заперла дверь за собой. – И я слышала эту муть про муть, Джейкоб.

– Муть про муть? От кого-кого? От меня-меня?

– Хватит там торчать, Тедди, – позвала Джун. – Поехали домой.

Картинка в моей голове сложилась: Тедди караулит под дверью кафедры, ждет моего возвращения. Кто-то заходил внутрь, доложил, что портфель мой на месте, значит, я где-то здесь.

– Ничего не понимаю, – пробурчал Тедди. – Куда он подевался?

Похоже, эта суета отвлекла Тедди от собственных проблем.

– Может, он играет в гандбол с этим растлителем юных девиц?

– В ракетбол, – поправил Джун ее муж.

– Я вам говорю, – вмешалась в разговор Грэйси, – он на потолке.

– Господи! – вскрикнул Джейкоб.

– Этот клочок бумаги упал с потолка.

Тишина.

– Упал с потолка, – повторила Грэйси. – Я видела, как он падал. Пролетел рядом со мной.

– Вы тут все психи со справкой, – вздохнул Джейкоб.

– Мне правда нужно в комнату для девочек, – сказала Грэйси. – Я не шучу.

– Ой! – взвизгнула Джун. – Так и знала, что где-то в нашей стране осталась женщина, которая все еще говорит «комната для девочек».

– Сходи в комнату для мальчиков, – предложил Джейкоб. – Там никого нет. А мы посторожим.

– Проверь, – потребовала Грэйси, – прежде чем я войду.