Непосредственный человек

Остановился на перекрестке у гриль-бара «Круг». Я не был голоден, но почему бы не заехать позавтракать в обществе таких мужчин, как мистер Перти. Вернее, эта мысль появилась у меня еще до того, как я увидел трейлер, прицепленный к машине, похожей на пикап мистера Перти, — пикап с трейлером припарковался у бара, водитель тоже походил на мистера Перти — в джинсах, клетчатой рубахе и ковбойских сапогах. Я тоже заехал на парковку, и пришлось погудеть дважды, чтобы мистер Перти оглянулся, а пока он не сообразил, кто ему гудит, вид у него был такой, словно мистер Перти от души хотел бы пнуть гудящего в зад. Острые носки его ковбойских сапог казались довольно-таки опасными. Так что я остался сидеть в машине, только окно опустил. Присмотревшись, подумал, что и самого мистера Перти как будто ухайдокали похожими сапогами.

— Генри!

— Привет, мистер Перти! — откликнулся я. — Куда вы подевали мою мать?

— Она у себя дома. — Он пожал плечами. — Она и твой папаша. Знаешь, сколько стоит номер в отеле в городе Нью-Йорке?

— Дайте я припаркуюсь, мистер Перти, — сказал я. — И куплю нам завтрак.

— Ладно, — сказал он. — Не понимаю, как люди живут в подобном месте, с такими-то ценами на все.

Я остановился рядом с пикапом, который выглядел как-то не так. Все такой же начищенный, сверкающий, но что-то в нем изменилось, я пока не понимал что.

— Неплохо обработали, а? — сказал мистер Перти, заметив, что я присматриваюсь к грузовику. — Сняли колпаки. Стерео. Колонки. Зеркала.

Я заглянул в кабину — точно, осиротевшие провода болтались, свисая с панели.

— И брезик украли, — добавил мистер Перти, указав на обнаженный кузов. — Кому нравится жить в подобном месте, не понимаю. Мы отлучились минут на двадцать самое большее.

— Страховка есть?

— Не в этом дело, — вздохнул он. — По крайней мере, сами живыми вернулись. Грузовик под завязку набит книгами твоего отца. Мебель отправили на склад. Есть там и неплохие вещицы, стоят больше, чем все эти книги вместе взятые. Но моего мнения никто не спрашивал.

Мы дружно уставились на трейлер.

— Эти двое — два сапога пара, — подытожил мистер Перти.

За яичницей я выслушал подробности. Главным образом это была история о том, как мистер Перти наконец осознал бессмысленность своих многолетних ухаживаний за моей матерью, бессмысленность, о которой он подозревал уже давно, но, видимо, продолжал питать некие надежды даже после того, как мать сообщила ему об ожидаемом возвращении блудного супруга. И лишь когда он увидел их вместе и понял, что они два сапога пара, он окончательно постиг, кто и какова любимая им женщина. Долго же для него тянулись эти выходные.

От моего отца, по словам мистера Перти, помощи не было никакой (я мог бы заранее его предупредить, что так и будет). Единственный раз, когда Уильям Генри Деверо Старший занялся на моих глазах физическим трудом, был тот самый случай, когда он выкопал могилу Рыжухе, и после этого он неделю жаловался на волдыри.

— Выглядит он скверно, — добавил мистер Перти, — так что я и не стал просить его помочь. А с чего он плачет-то?

Плачет? Уильям Генри Деверо Старший? Невообразимо. Плач и ирония несовместимы.

— О чем это вы? — спросил я, возможно, чересчур резко.

— Он все время плачет, — коротко ответил мистер Перти.

— Он плачет?

— Жуткое зрелище. Сидит себе, улыбается и вдруг ни с того ни с сего уже ревет как малое дитя. Потом — хлоп! — перестал и снова лыбится, как будто и не помнит, что только что обливался слезами.

— Вы сами это наблюдали?

— Я так понимаю, ты давненько с ним не виделся.

Строго говоря, не так уж давненько — примерно два месяца назад или около того. Я ездил с матерью в Нью-Йорк, когда узнал о его нервном срыве, но в тот момент отец находился в больнице под сильными успокоительными, так что в некотором смысле мистер Перти прав. Уже лет пять я не общался с отцом, и это обстоятельство не казалось мне особенно странным, пока я не задумался, как объяснить его мистеру Перти, который из разговоров с моей матерью, скорее всего, сделал вывод, что мы с отцом достаточно близки.

— Твоя ма велела просто не обращать внимания, — продолжал мистер Перти. — Пусть, мол, поплачет. Когда-нибудь перестанет. Думаю, она права. — Он покачал головой, припоминая. — Но посмотришь, как он ревет, и кажется, так оно и будет вечно. А потом он вдруг останавливается и лыбится. Вот увидишь, — заключил он.

Я попытался вообразить эту картину и не сумел. Тут-то я впервые подумал, что мама, возможно, права и в другом: я не готов к возвращению моего отца.

— Ты сам-то не собираешься реветь? — подозрительно пригляделся ко мне мистер Перти.

Я ответил, что вовсе не собираюсь.

Вроде бы он не до конца уверился, но обнадежился.

— Я собирался заехать к тебе после завтрака, — сказал он, вытирая салфеткой остатки яичницы с губ. — Твоя ма велела пока что сложить все у тебя в гараже.

— Вот как?

— Тебя не предупредила, я так понимаю.