Непостижимая Шанель

Едва вернувшись в Париж, Бой начал жалеть, что ему придется сообщить Коко такую печальную новость. Успех красит женщин: Габриэль еще больше похорошела. Ее дело в Биаррице процветало. Она купила виллу де Ларральд и заплатила за нее наличными 300 000 франков. Она была окружена поклонниками, ею восхищались, она ни от кого не ждала помощи и ни в кого не была влюблена.

Он находил тысячу причин, чтобы оттянуть момент признания.

Между ними опять установилась близость. Вдруг любовь, страсть вспыхнули снова. Бой уверял, что всегда любил ее. Они снова стали жить вместе. Но роковая новость просочилась. В конце концов, не выдержав, Габриэль решила облегчить его задачу. Бою нужно что-то ей сказать? Пусть скажет скорее. Она была готова услышать это, давно готова. В течение многих лет она шла рядышком с несчастьем, стараясь отвести от него взгляд. Вот несчастье и случилось.

Прошло несколько дней, пока Бой решался. Он боялся потерять ее. Только в этом была опасность, других он не видел. Но она настаивала. Тогда он признался: Диана Листер, дочь лорда, он хочет на ней жениться.

Габриэль слушала его без слез.

Через некоторое время поездки Артура Кейпела между Парижем и Лондоном заметно участились. Он был назначен политическим секретарем британской секции Большого совета союзников в Версале.

Для Габриэль эта новость имела только одно значение: Бой будет дольше и чаще жить во Франции.

Он действительно вернулся и, хотя официально был помолвлен с Дианой Листер, продолжал видеться с Габриэль, как и прежде.

Тогда встал вопрос о жилье. Габриэль не могла продолжать жить под его крышей на бульваре Мальзерба. Уехать… Новая пытка. Быть может, худшая. Артур Кейпел принялся уговаривать ее найти дом в ближнем пригороде. Почему такая настойчивость и почему в пригороде? У нее возникли сомнения. Не пытался ли он опять удалить ее? Габриэль догадалась, что дело было и в этом тоже, но было и другое. В предвидении неизбежных жизненных перемен он хотел, чтобы она устроилась в качестве незаконной в укромном месте, где бы он мог видеться с ней.

Короче говоря, она теряла Боя и не теряла его.

Это было время, когда Париж находился под обстрелом недавно изобретенного оружия, дальнобойных пушек, и когда стены Сен-Жерве обрушились на верующих в святую пятницу; это было время, когда грациозные создания отправлялись из «Ритца» к Шанель за ночными туалетами — быстро надев их, они могли показаться в холле, а затем и в подвале гостиницы не просто в ночных рубашках. Габриэль одела их в пижамы. Первый и поспешный набросок брюк, появившихся четыре года спустя. Их стали носить женщины с бритыми затылками, в фетровых шляпах, умело пользовавшиеся карманными платочками и курившие сигары. Эти эмансипированные дамы, одетые, как красивые молодые мужчины, воспринимались некоторыми как оскорбление нравственности.

Итак, не послушав Боя — жить в пригороде значило бы удалиться от него, — Габриэль посылала избранниц в подвал в ярко-красных пижамах. Цвет удивлял. Ее спрашивали: «Почему?» Она отвечала: «А почему бы и нет?» Она захлопнула двери в свое прошлое и не любила, когда ее просили их приоткрыть. Но могла ли она придумать этот костюм, если б не воспоминания о красных штанах?

Перед лицом угрозы со стороны большой Берты, сознательно или нет, но Габриэль мысленно возвращалась к временам Мулена и 10-го егерского. Странное сходство. Завсегдатаи «Ритца», сами того не зная, пришли на смену веселым всадникам из кафешантана.