Непозволительные удовольствия (СИ)

С тех пор мы общались только на рабочие темы. Я не смел её тревожить частыми разговорами, когда в запасе оставалось менее двух недель до финала. Девушка безвылазно, уже не скрывая ни от кого, что живёт в студии эти дни, и не вызывая даже вопросов по этому поводу, проводила репетиции с нами, а потом подолгу сочиняла и корпела над идеальным и эффектым завершением танца. Танцовщица и хореограф в одном лице отрабатывала за обе роли безукоризненно, но не жалела себя в большой надежде на победу, и лишь иногда ходила навестить Молли. Вспоминая сообщение и их манеру общения по телефону, я догадывался, что, возможно, это её сестра, но мы так и не поговорили на эту тему: Мишель полностью ушла в себя и пресекала любые серьёзные диалоги.

Чудовищная усталость от плотных репетиций и неопределённость между нами так действовали на нервы, что я, бывало, срывался на Джастина, всё, как в лучшие свои времена в начале работы в коллективе. И только Карлосу я по-прежнему не мог противостоять. Мы ведь давно танцевали вместе, а я толком не знал о нём ничего, кроме того, что его семья была в бедственном положении. Вселенская несправедливость - скромный, умный парень миловидной внешности вместо университетского образования оголяется на публику в дешёвых пабах. И какая же удача, его команду находит профессиональная хореограф - нежная трепетная красотка. Может, им было предначертано встретиться?

Агрессивная удушающая ревность распалялась во мне, стоило только Мишель в паре с доброжелательным мулатом начать репетировать их совместную партию танца. Мои щёки рдели и челюсти напряжённо смыкались при виде того, как его сильные властные руки ловко оголяли её стройную фигуру по ходу их соблазнительных вызывающих коммуникаций. Его ладони скользили едва ли не от паха по женскому твёрдому животику и поднимались к вздымающейся груди, тогда я пристально всматривался в лицо растрёпанной, как после секса, брюнетки, трепетно пытаясь отыскать там хоть каплю отвращения или хотя бы отсутствие удовольствия. Мишель часто оглядывалась в мою сторону именно в такие острые эмоциональные моменты, словно окутывая успокаивающим томным взглядом исподтишка, и без вреда для своего выражения лица продолжала сексуальную интимную игру с Карлосом, облачённую в танец.

Так было задумано для номера, это принесёт деньги. Мы разбились по парам для взаимодействия: Крис и Джозеф, естественно, вместе, меня быстро приставили к Джастину, несмотря на конфликты, ведь мы органично будем смотреться вместе - жгучий брюнет и холодный блондин. А Карлос - чертовски инициативный, трудолюбивый, хорошо подходящий по росту - создан для Мишель. Все внегласные роли сердцеедов и сердцеедок были распределены, мулат активно обхаживал девушку в танце и на тренировках, подавая вскользь многозначительные намеки, и я с обречённым томлением осознавал, что так и не признался Мишель в чувствах. Я, как последний придурок, отчаянно рассчитывал на верность, так и не пообещав ничего взамен.

Раз за разом я следил в зеркало за их силуэтами и давился горечью. Её чувствительная кожа, уже не раз покрывающаяся мурашками под моими поцелуями, касалась его кожи; они синхронно покачивали бёдрами под меланхоличную мелодию, Карлос мимолётно тёрся об её ягодицы, демонстрируя возбуждающую тошнотворную картинку, и я готов был бежать к туалету, как Мишель бежала пьяная в клубе в сторону уборной. Мужские и женские руки переплетались, стягивая друг с друга одежду и оголяя точёные тела; лица моментами сближались на грани провокации, застывая в не осуществленном безмолвном поцелуе, и я, с замиранием сердца и не в силах оторваться, впивался взглядом в крошечное расстояние между ставшими мне родными женскими и полуоткрытыми мужскими губами.

Мишель, как может быть так больно, если мы не должны друг другу ничего?

Лишь одной своей откровенностью, жертвенной честностью она смогла зародить во мне надежду быть вместе. Нужно было не терзать нас двоих и признаться во взаимных чувствах вовремя, но для меня этот шаг был равносилен самоубийству моей гадкой самовлюблённой личности. Невыразимо сильное и необъятное нечто перекрывало дыхание, вынуждало чувства стенаться в груди перед страхом в признании. Я лишь регулярно интересовался её самочувствием на тренировках и искал повод пожелать "спокойной ночи", иногда даже не получая ответа. Тревожить хореографа лишний раз было страшно: с последней нашей совместной ночи мы словно были на грани разлада. Любое сказанное необдуманное или, наоборот, оторванное от сердца слово могло подорвать её шаткое душевное равновесие перед конкурсом, а меня лишить и этой возможности даже на скомканное общение. Так Мишель оставалась мне самым близким человеком на расстоянии вытянутой руки и душевной пропасти.

В такие моменты я осознавал, что я трус.

2.5