Неправильные дети

– Welkom, – поздоровалась Эдда, на её левой щеке красовалась жирная масляная полоска, а чёлку смяли очки гогглы, которые она подняла на лоб. – Вы очень удачно зашли. У меня рукав застрял в механизме, и я не могу сдвинуться с места, иначе всё рухнет.

Эдда вскинула бровь, которая была намного светлее, чем брови Милу. Не говоря уже о том, что девочка не владела способностью вскидывать только одну бровь за раз.

– Шестерёнки… барабанные колёса… – восторженно шептала Лотта. – Ух ты!

Милу никогда не видела её такой восхищённой.

Эдда не отрывала радостного взгляда ярко-голубых глаз от Лотты, которая с благоговением взирала на женщину.

«Милу, твоё лицо мне как будто слегка знакомо», – сказала вчера Эдда.

Милу пристально уставилась на неё, но Эдда Финкельштейн никого ей не напоминала.

– Это Сем, Эг и Фенна, – хрипло произнесла девочка. – Мы просто хотели вернуть посуду. Мы сейчас уйдём, чтобы вам не мешать.

Она поставила миски на стол и потянула Сема за локоть, намереваясь увести друзей на мельницу.

– Что за глупости! – воскликнула Эдда. – Вы мне совершенно не мешаете. Да и помощь была бы очень кстати.

Лотта, растолкав Милу и Сема, бросилась к Эдде.

Милу попыталась перехватить её, но не успела.

– И я уронила шестерёнку, – добавила Эдда. – Если я придержу эту штуку, ты можешь поискать её?

Лотта с энтузиазмом кивнула.

На подоконнике лежал свернувшись калачиком большой полосатый кот. Фенна протянула свободную руку, чтобы погладить его по голове. Раздалось громкое недовольное мяуканье.

– А это Господин Коттикус, – сказала Эдда. – Если почешешь его за левым ухом, то быстро заслужишь его признательность. Вон та шестерёнка, Лотта, видишь?

Фенна просияла. Как и Лотта. Сем и Эг бродили по комнате, восхищённо оглядываясь, но Милу по-прежнему стояла на месте, стиснув губы, чтобы назойливые вопросы не вылетели наружу. Она не могла в открытую спросить Эдду: ведь тогда управляющая сразу поймёт, что в прошлый раз она лукавила. Если она хочет получить ответы, то надо действовать очень осторожно.

Милу лучезарно улыбнулась Эдде, и на её щеках появились ямочки.

– Вы мастерите часы для ваших детей?

Любопытная бровь взметнулась вверх.

– Здесь нет детей.

– Значит, они есть где-то ещё?

Эдда вздохнула.

– У меня нет детей, – ответила она. – Как самочувствие твоего отца?

Уклончивый ответ Эдды расстроил Милу, но она скрыла свои чувства за ещё более лучезарной улыбкой.

– Он отдыхает в кровати, читает.

– Рада слышать, что господин Поппенмейкер чувствует себя достаточно хорошо, чтобы читать, – произнесла Эдда, причём левая половина её носа дёрнулась, словно она пыталась сдержать позыв чихнуть. Или усмешку. – Если завтра ему будет ещё лучше, я могла бы…

– Нашла! – воскликнула Лотта и показала маленькую металлическую шестерёнку.

– Отлично сработано! – похвалила девочку Эдда. – У тебя – двенадцать исключительно ловких пальцев! Из тебя получится хорошая часовщица.

Лотта просто лучилась от счастья, и Милу не могла её не передразнить.

– Вы и карманные часы делаете? – спросил Эг, многозначительно взглянув на Милу. – Здесь столько эскизов!

– Э-э-э… нет. Я всегда предпочитала создавать крупные детали для часовых механизмов… Боже, кажется, я порвала рукав.

На этот раз уже Сем бросился через всю комнату на помощь Эдде с иголкой и ниткой наготове.

– Позвольте мне…

– Нет, не стоит, это…

– Это меньшее из того, что я могу сделать в знак благодарности за чудесный обед, который вы приготовили для нас.

– В таком случае ты мой герой, Сем. Если честно, мои навыки швеи оставляют желать лучшего. А ты просто профессионал. У меня есть вещи, которые нужно починить, ты бы не хотел заработать пару лишних монет?

Сем закивал.

Милу отвернулась и принялась медленно прохаживаться между двумя верстаками. Взяв со стола циферблат, она сделала вид, что разглядывает его, при этом силилась придумать такой вопрос, который можно задать Эдде без опасения, что та сочтёт Милу излишне любопытной.

– Какой у тебя интересный платок, – произнесла Эдда, обращаясь к Эгу. – Необычный оттенок.

– Он… чуть-чуть запачкался, – ответил Эг, инстинктивно сжимая платок. – Углём…

– Ясно, – протянула Эдда. – Довольно неприятные пятна. Как человек, который работает с маслом и всякими смазочными материалами, я могу сказать, что много всего подобного повидала. У меня есть специальная смесь для чистки, можем попробовать, если ты не против.

– Ох, – прошептал Эг, крепко вцепившись в ткань, – нет, я…

– Обещаю, с платком ничего плохого не произойдёт, – ласково вымолвила Эдда. – Будет так здорово, если он воспрянет в прежнем цвете, правда?

Милу уронила циферблат. Он скатился с края стола и с громким лязгом упал на пол. Все посмотрели на девочку.

– Простите…

Она присела на корточки, но циферблат укатился слишком далеко. Когда ей в конце концов удалось его достать, что-то острое оцарапало ей палец. Подавив вскрик боли, Милу вытащила занозу. И увидела, обо что оцарапалась.

Четыре глубокие длинные линии бороздили деревянный пол. Следы когтей.