Непреднамеренное отцовство

Ярослав опускается передо мною на колени. Его руки ложатся мне на лодыжки и ползут вверх. До колен и выше. Под ночную сорочку, до самого белья…

А я так и стою. Будто что-то сломалось во мне. Будто чувство самосохранения отключилось.

Упёршись лбом мне в живот, он подцепляет пальцами моё бельё и медленно тянет его вниз. Когда трусики оказываются на полу, Ярослав сжимает в пальцах лёгкую ткань моей сорочки и приподнимает её, сгибает мою левую ногу в колене и ставит себе на плечо. Я перестаю дышать, когда чувствую там его обжигающее дыхание. Вздрагиваю и не могу сдержать тихий стон, едва он касается моей набухшей плоти кончиком языка.

Мне все эти годы казалось, что я не испытываю в сексе никакой потребности. Да, мне иногда снились эротические сны, я испытывала некоторое возбуждение, когда на экране в кино у героев была близость, но это было нечто отдалённое, будто лишнее, ненастоящее. Побочный эффект, что быстро проходил, когда я занималась действительно важными вещами.

И сейчас я своё тело просто не узнаю. Оно будто с ума сходит, все системы сбоят, их топит в ощущениях, коротит и замыкает. Колени подгибаются, но Ярослав крепко держит под ягодицы, упасть не даёт. И продолжает делать это там своим языком.

А потом мир взрывается разноцветным фейерверком. От промежности и по всему телу рассыпаются искры удовольствия, вынуждая меня застонать низко и протяжно. Мне даже кажется, будто это не я. Какая-то другая женщина, ведь я так не умею. Это не мой голос, не мои интонации, не мои ощущения…

Тело немеет. От пальцев ног до переносицы и мне даже хочется потрогать себя, чтобы убедиться, что моё тело на месте и с ним всё в порядке. Только сил на это нет.

Словно безвольную куклу, Ярослав подхватывает меня и разворачивает к себе спиной, обхватывает, крепко сжимая, и уже через несколько секунд я чувствую тугое, почти болезненное проникновение. Нажинский входит полностью и притормаживает. Тяжело дышит мне в затылок. Подаётся назад и снова заполняет всю. Одной рукой упирается в стену, второй продолжает крепко сжимать меня, и за пару толчков разгоняется на быстрый темп.

Я теряю себя, больше не контролирую, не принадлежу себе. Меня снова поглощают ощущения. Они не такие, как несколько минут назад, когда он ласкал меня. Другие. Более мощные, более глубокие. Он будто накачивает меня ими, ограничив свободу. Накачивает собой. В прямом и переносном смысле.

Я могу лишь тихо постанывать при каждом толчке, прикрыв глаза и откинувшись затылком ему на плечо. До того момента, когда моё тело снова топит волной. Не такой острой, но куда более тяжёлой. Придавливает, заставляя задыхаться.

Ярослав делает ещё несколько резких движений и с низким стоном, почти рыком, останавливается. Дышит тяжело и хрипло. Держит так же крепко. А когда отпускает, я едва не валюсь на пол. В горле образуется ком, в голове туман. Я плыву и никак не могу полностью вернуться в реальность.

Медленно, держась за стену, я ухожу. Кое-как добираюсь до своей комнаты, и уже там оседаю на пол. Ноги и руки дрожат, а в голове пульсирует только одна мысль: что же я натворила…

25

Утром в теле я ощущаю непривычную тяжесть. Особенно внизу живота, будто перед месячными, но у меня сейчас только середина цикла.

Думать о произошедшем накануне не хочется.

Это была ошибка. Точно и однозначно ошибка. Не знаю, зачем я поддалась и что на меня нашло. И что нашло на Нажинского.

И как теперь мне смотреть на него…

Через полчаса Ромку поднимать в детский сад, а пока я ещё успеваю выпить кофе. Насладиться тишиной и одиночеством.

Выхожу из комнаты и прислушиваюсь. Тихо. Наверное, Нажинский уже уехал в офис, обычно в полседьмого утра его дома уже нет.

Я спускаюсь на кухню. Тут тоже тихо и ещё темно, только светодиодная полоса над столешницей тускло горит. Запахиваю халат плотнее и включаю кофемашину.

— Мне двойной сделай, — слышу сзади и едва ли не подпрыгиваю от неожиданности.

Как я могла не услышать, когда он вошёл?

— Доброе утро, — оборачиваюсь и, не выдержав, опускаю глаза.

— Доброе, — хмуро отзывается Нажинский, окинув меня взглядом, от которого хочется поёжиться.

Он уже одет, как всегда с иголочки. Идеален. Будто это не он вчера был пьяным и эмоционально размотанным. А он был, в этом нет сомнений. И, думаю, очень немногие видели его таким.

Ярослав подходит ближе и сам забирает свою чашку из кофемашины, а я замираю рядом с гулко бьющимся сердцем. Он же делает вид, будто меня не существует. Подносит чашку к губам, отпивает пару глотков, остальное выливает в раковину и уходит.

Когда я остаюсь в кухне одна, то выдыхаю и обессиленно опускаюсь на стул. Дышать в его отсутствие куда легче, но почему-то хочется расплакаться.

Чтобы собрать себя и настроиться на активный день, мне приходится приложить немало усилий. Допиваю кофе и иду в душ, включаю напор интенсивнее, меня резко температуру с горячей на холодную и обратно.

Немного странно ощущаю своё тело. Будто оно… стало более чувствительным, что ли. Не только между бёдер, а всё. Кожа, мышцы.

Но контрастный душ даёт своё, и я подбираюсь. Мысли становятся яснее.