Непрерывность

Здесь самое время кое-что оговорить. В этой вещи я намерен использовать внутренние монологи героев, произносимые: а) в момент происходящего действия — они так и будут обозначаться в тексте: «Внутренние монологи»; б) как бы из сегодняшнего дня — их мы обозначим: «Монологи через годы». Причем если первые предполагают только раскрытие мыслей героев и адресуются ими, естественно, самим себе, то вторые впрямую адресованы зрителю — это наш современник делится своим знанием. Возможности сценических решений этих монологов самые разнообразные — свет, мизансцена, музыкальный акцент и т. д. Но выбор их, по-моему, дело режиссера.

ВНУТРЕННИЕ МОНОЛОГИ

Б о р и с. Никто и нигде не знает, по каким законам оценивать человеческую жизнь. А если все же приходится это делать, никто не сможет научить тебя, как снять с души бремя такого решения. И я, как всегда, не сумел отказаться…

Р а я. Как же ты устал, какой у тебя измученный вид… А теперь еще и это на наши плечи…

П и р о к с. Компания какая-то охалпелая. Навряд ли с ними кашу сваришь. Хотя Валька — вполне она потянет. Но как они влипли по-дурному.

Г а л я. Я должна бороться. Но как? Ведь нельзя даже вида показать. Как? Что я могу для тебя сделать, научи, что?

Ф е к л а. Почему они все на меня смотрят? Меня не стоит слишком пристально разглядывать. Так, встаем… не торопясь, как будто затекли ноги… (Встает.) Делаем несколько шагов… Естественней, не напрягайся… Садимся… Правильно, сюда, здесь меньше света… (Садится.)

Г а л я. Хорошо. Есть о них у обкома какие-нибудь сведения?

Б о р и с. Конечно.

Г а л я. Может быть, обсудим тогда по этим данным, а?

П и р о к с. Фуфло это все — данные, не данные. Родился, не матерился.

Ф е к л а. Справка обкома — партийный документ. Раз он имеется, значит, и вопросов не может быть. Я — за.

Р а я. Я тоже. С чего-то начинать все равно нужно.

Б о р и с. Принято. Бумаг у меня, естественно, при себе нет, но я по памяти. Не волнуйтесь, ничего не спутаю и не потеряю, память у меня тренированная. Ну что, начнем с руководителя?

Ф е к л а. Как положено.

Б о р и с. Хорошо. Кличка — Алеша. Год рождения — одна тысяча девятьсот первый. Девятнадцать лет Алеше. Отец грузчик, сочувствующий, мать стирает на дому. В марксистском кружке Алеша стал заниматься с пятнадцати лет, в шестнадцать вступил в партию большевиков. В комсомоле по заданию партии с самого начала, активно работал с молодежью. Стал одним из организаторов дружины. Во всех вооруженных выступлениях проявил себя человеком беззаветной храбрости. Участвовал в добывании и хранении оружия, в диверсиях, в распространении листовок. Словом, во всем участвовал.

Р а я. Не во всем.

Г а л я. В каком смысле?

Р а я. Я хочу сказать, что мы знаем Алешу только по подполью. Какой он при нормальной, мирной жизни, мы не знаем. Ведь оба раза, когда в Одессе была наша власть, Алеша находился вне города. И возвращался уже потом, когда…

П и р о к с. Ну и что? На халяву кто с большой ложкой не полезет? А ты сунься, когда платить надо! Это Алеше только в плюс.

Р а я. Вы не поняли. Я же не отрицаю, что Алеша… ну, в общем все, как о нем сказали. Но мне кажется, что нам важно знать не только, как человек умеет за власть драться, но и как он умеет ее строить и даже просто при ней жить. Я в этом смысле.

Г а л я. Вечно ты!.. Все никак свои гимназические замашки не оставишь!

Ф е к л а. Я тоже не был в Одессе в мирные дни… только в подполье… И, если честно, я даже не знаю, каким я окажусь, когда можно будет просто так остановиться на бульваре… и просто так купить букет. Не для пароля, понимаете, не — два белых цветка, три красных, держать в левой руке, прижав к плечу… А просто так… Не знаю…

Г а л я. Вы с ума тут посходили, что ли? О чем вы говорите? Сопли какие-то интеллигентские!

Б о р и с. Наверное, это не так, Галя… Каждому из нас еще предстоит понять, насколько мы соответствуем той жизни, ради которой дрались.

П и р о к с. До этого еще дожить надо. А пока вон за дверью легавые маячат.

Б о р и с. И это верно. Будем реалистами. Обсуждать мы можем только то, что знаем. Неизвестное домысливать мы не вправе.