Непридуманная сказка (СИ)

- Если, как есть, - Антонина Сергеевна сердито поморщилась, - то я б её в Кунст-камере выставляла как образчик мегеры классической. Но Саша так не думает. Считает, что сам во всём виноват… В этом весь он. Не умеет он в людях плохое видеть. Глаза у него по-другому устроены и голова с сердцем тоже. Он ведь не просто хороший парень. Он ведь… - она подумала и сформулировала, несколько высокопарно, зато искренне:

- Он ведь эксклюзивный вариант мужчины. Уникальный. Про него надо книги писать и фильмы снимать. Чтобы все знали, что есть на свете такие, как наш Саша…

Старая медсестра помолчала, подышала часто и громко – о своём драгоценном докторе она не могла говорить спокойно – и закончила:

- У парня ж не жизнь, а сплошное преодоление. А она, Татьяна, с ним так… - Антонина Сергеевна горестно махнула рукой. – Да я ж тебе про его детство рассказывала!

Акулина Сергеевна согласно покачала головой…

Детство, вернее, отрочество Александра Эмериха трудно было назвать рядовым.

Начиналось-то всё совершенно обычно. Когда Саше было десять лет, он мечтал о том, чтобы родители всё-таки решились и завели ещё одного ребёнка, и представлял, как здорово, наверное, быть старшим братом. Но вместо того, чтобы подумать о малыше, его родители неожиданно развелись.

Для Саши это стало сильнейшим потрясением. Никогда он не слышал, чтобы мама и папа ссорились, делили что-то. Мама была весёлой полненькой хохотушкой, отец – спокойным и добрым великаном. В их доме не кричали, не пьянствовали, не дрались. Не звучало у них и страшное слово «измена». Но родители всё равно развелись, а Саша так тогда и не понял из-за чего.

В первое время после развода они жили вдвоём с мамой в их небольшой двухкомнатной квартирке в спальном районе, которую отец, разумеется, оставил им. Папа почти каждые выходные забирал Сашу к себе, в комнату общежития при большом оборонном НИИ. И тогда они ходили по музеям и театрам, а вечерами, на большой пустой стоянке этого самого НИИ у тёмного пруда, на задворках города Реутова, отец учил его водить машину, их белую «копейку», которую Саша обожал.

Потом их встречи с папой стали почему-то реже. На вопросы сына мама неопределённо пожимала плечами и советовала спросить у отца. Папа же бормотал что-то о работе, командировках и невероятной занятости. Саша верил ему не потому, что в свои годы был очень наивен, а потому что очень хотел верить. Вопреки нестыковкам, нелепицам и явным ошибкам в отговорках. Вопреки тому, что весёлый и раньше всегда честный его отец, стоило задать вопрос, когда же они снова увидятся, моментально грустнел, краснел и начинал отводить глаза в сторону.

Саше было жаль его, такого большого и виноватого, и он перестал задавать свои неудобные вопросы. Дети вообще часто понимают гораздо больше, чем думают взрослые, и в меру сил пытаются оберегать своих родителей. А потом вырастают и забывают об этом. Ну, или не забывают, но почему-то думают, что их собственные дети уж точно ничегошеньки не понимают во взрослой жизни.

Так и Сашин умный и добрый отец думал, что его сын просто удовлетворился неловкими и неумелыми отговорками. Мальчик же стал ещё внимательнее присматриваться и прислушиваться к своему отцу и вскоре понял, что происходило. Понял и снова, во второй раз за последний год, испытал невероятную, не вмещающуюся в его маленькое сердце боль.

Когда отец с мамой развелись, ему было плохо и страшно. Но он убеждал себя, что это ещё не конец, что, может быть, родители ещё одумаются, помирятся, и они снова заживут втроём. Он старался учиться как можно лучше, помогать и маме, и отцу, радовать их почаще, думая, что им будет проще и приятнее встречаться, если у них будут общие лёгкие и счастливые темы для разговоров.

Но вот случилось то, что сделало невозможной их дальнейшую жизнь втроём. Отец влюбился. Да-да, его тридцатидвухлетний молодой и полный сил отец влюбился в лаборантку, пришедшую к ним в НИИ, юную и хорошенькую Майечку. Она была такая чудесная, что у Саши, когда они познакомились, даже не было сил ненавидеть её. А уж своего обожаемого отца-то он и подавно ни в чём не винил. Только внутри вдруг стало пусто. Совершенно пусто.

А потом стала вечерами пропадать где-то мама. И ставший уже не по-детски мудрым и понимающим Саша сразу догадался, что и у неё «любовь». Догадался и даже не удивился.

Вроде бы ничего и не изменилось. Родители, как и прежде, заботились о нём. Но он чувствовал, что каждый из них считает себя виноватым, и старался быть как можно более незаметным, чтобы не мучить мать и отца. Наверное, у него это неплохо получалось, потому что однажды мама сказала вдруг:

- Саша, я сегодня не приеду ночевать. Ты побудешь один?

- Как это? - не понял мальчик. Потом подумал и добавил с жалостью:

- Работы много?

Спросив это, он увидел, как внутренне заметалась в смятении мама, как забегали её глаза, и испугался, что и она сейчас соврёт, как отец. Но она взяла себя в руки, села на табурет напротив сына и тихо заговорила: