Непридуманные истории, или Монастырские встречи — 2

Собирали меня домой всей ротой. Обмундирование моё было уже сильно потрёпано, а срок смены ещё не наступил. Не знаю за что, но меня товарищи очень любили, и каждый старался что-то хорошее сделать: старшина Сергеев (тот самый, который когда-то меня за белоручку принял) передал мне свои почти новые диагональные брюки, сменил кирзачи на яловые сапоги. Друг Белкин передал свою шинель. Вручили мне новый шлем-будёновку. Многие давали адреса свои домашних, просили зайти хоть на две-три минуты. Провожали меня на вокзал всем отделением. Вот и пассажирский поезд до Минска, в Минске пересадка на поезд «Москва — Киров — Свердловск».

В Верещагине я оказался поздно вечером. Ночевал в семье сослуживца Шиль- никова, где приняли меня очень тепло. Погода стояла холодная, снежные заносы — середина ноября. Чуть свет побежал искать машину или подводу. Ничего не нашёл и, не в силах терпеть ожидание, отправился пешком, быстрым шагом, почти бегом. Согревало меня ожидание встречи с любимыми людьми, да и было мне в ту пору двадцать восемь лет, и был я очень вынослив и крепок.

И вот Черновское. Оказалось, что моя Галя уже здесь, встретились на дороге. Она отправилась встречать меня на школьной подводе со школьным конюхом. Конюх, мой старый знакомый, её бережно укутал в эту ноябрьскую непогоду, и из тулупа видны были только нос да глаза. И вот слышу радостный визг, и из этого тулупа на меня целый вихрь бросается, обнимает, на шее виснет, подпрыгивает, чтобы поцеловать. Тут же конюх наш старенький по плечу меня похлопывает, слезу пускает. В общем, встреча получилась трогательной. Они ведь думали, что война будет. Дома тоже радость была неописуемой. Детишек моих милых подкидывал, родителей обнял.

Месяц пролетел незаметно. Нужно было возвращаться: время тревожное, в воздухе пахло военной грозой.

Так началась война

Служба продолжалась. В июне — выезд на берег реки Неман в семи километрах от Каунаса. Тактика, спецтактика, огневая и физподготовка в роскошном сосновом бору. Двадцать первого июня 1941 года мы вернулись с занятий поздно вечером. Вместо бани, как и раньше, купались в Немане. Вечером кино «Чапаев». Затем дежурный по лагерю командует: «Отбой!» Тихий разговор в палатках и голос дежурного: «Спать, спать, товарищи!» Лагерь заснул богатырским сном.

А в пять утра лагерь проснулся от мощных звуков разрывов: бомбы грохотали где-то возле Каунаса. Через пару минут раздался могучий голос бегущего по лагерю дежурного: «В ружьё!» Построились в считанные минуты. Тревожная команда: «Ликвидировать лагерь! Приготовиться к марту!» Всё, что не представляло ценности, полетело в костёр тут же, вблизи лагеря. Роты и технические подразделения дополучают боеприпасы. Поданы машины в Каунас. Нам навстречу — другие, открытые машины, а в них израненные пограничники. Они приняли первый удар на себя. Сердце билось тревожно: беда. Так началась война.

Приехали в казармы, меня зовут к телефону, подбегаю: старший политрук кричит в трубку: «Во дворе штаба автомашины для эвакуации семей. Забери мою жену, отправь её в тыл, а я не могу с ней даже проститься!» Квартира политрука была в соседнем квартале. Бегу туда.

А нужно сказать, что у политрука нашего жена была женщина очень гордая и своенравная. Ходили слухи, что она мужа под каблуком держит и вообще так называемая феминистка: о правах женщин любит потолковать и о равенстве полов. Несколько раз я встречался с ней мимоходом, смотрела она обычно на мужчин свысока, как-то насмешливо. Мне это всегда непонятно было. Что означают эти женские права? Я твёрдо знал, что моё право как мужчины — брать на себя всё самое тяжёлое, защищать жену и вообще женщин от трудностей и опасностей.

Прибегаю в квартиру. Стучу, а мне сразу не открывают, жена политрука так растерялась, что ключ в обратную сторону вертит, замок заклинило, дверь не открывается. Кое-как через дверь успокоил её, медленно и тихо ей сказал, как дверь открыть. Слава Богу, получилось. Зашёл и вижу, что феминистка наша дрожит от страха, свысока смотреть и не думает, а, наоборот, вцепилась в меня дрожащими пальцами и плачет. А была она в положении. И так мне жалко её стало...

Быстро собрал чемодан её, положил всё, на мой взгляд, необходимое. Надо идти, а у неё ноги подкашиваются. «Голубушка ты моя, всё хорошо будет!» Подхватил её на руки, понёс к машине вместе с чемоданом. А она плачет, всё плечо у меня мокрое стало. Бедные наши женщины! Война не женское дело. Усадил её в машину, по голове, как ребёнка, погладил. И пошла машина с женщинами и детишками в тыл, многие даже не успели с мужьями попрощаться.

Военные действия

Прибегаю на плац, рота уже строится. Из репродуктора — голос Молотова о нападении Германии на нашу Родину. Перед строем — командир полка. Приказ краток-. «Задержать врага! Наносить врагу как можно больше урона, не щадя своей жизни!» Лица ребят суровы. Мы должны заслонить собой наших жён, детей, родителей. Кто, если не мы?