Неприглядная история. Как жили, любили и болели в разные эпохи

Французы в XIX веке называли гомосексуальность le vice allemand – немецким пороком, а флагелляцию[145] – английским пороком, le vice anglais (считалось, что, поскольку розги были элементом воспитания, вырастая, мужчина продолжал желать порки для стимуляции возбуждения, – тезис крайне сомнительный).

До 1791 года, когда во Франции была декриминализирована содомия, там не было ни самосудов (как в Англии), ни безумного преследования гомосексуалов (как в Голландии). Хотя содомия была уголовным преступлением – около 40 тыс. гомосексуалов было занесено в специальный реестр – реальных казней или публичных наказаний проводилось мало. Власти, напротив, часто старались максимально опустить соответствующие дела, следуя логике, что освещение гомосексуальности может сделать ее заразной. Несмотря на это, чрезмерная открытость гомосексуальных предпочтений в высших классах не поощрялась. Однажды ночью 1722 года в Версальском дворце несколько молодых дворян занимались сексом в парке. Укромное место по каким-то причинам они искать не захотели – не будем стремиться понять их мотивы, – поэтому они решили устроить рандеву прямо рядом с дворцом: их видели и слышали несколько человек. Версии о количестве участников такого времяпровождения расходятся, но в нем оказались замешаны по меньшей мере шесть мужчин, почти все из которых недавно женились. По словам адвоката, это была история не о содомии, а о публичном удовольствии. Никто из осужденных не раскаялся, а после все отправились в свои комфортабельные поместья. В Париже этот аристократический порок набирал обороты: гомосексуалисты особенно любили Тюильри и Люксембургский сад, а также Пале-Рояль. Большинство пойманных полицией мужчин, как правило, были женаты. Уже к 1780-м годам специальное подразделение парижской полиции приводило особые патрули, выслеживая подозреваемых в содомии.

Много гомосексуалов было среди гвардейцев: стандартной практикой было дополнять жалование мужской проституцией – за это на мужчину не вешалось клеймо гомосексуала.

У любителей подобных отношений были особые места, в которых они могли не бояться быть собой: например, ордер парижан требовал, чтобы посвященные в него становились на колени, целовали гроздья фальшивых бриллиантов и клялись в верности остальным. Лондонские клубы – molly houses – были под патронажем мужчин с такими именами, как мисс Пафф, Пухленькая Нелли или Джуди. Новым членам клуба также давали женские имена, и они часто «венчались» друг с другом, а затем уходили в другую комнату и разыгрывали ритуал зачатия и рождения ребенка. Во время одного из полицейских рейдов 1785 года стражи порядка обнаружили несколько таких «матерей» с «детьми» – один из мужчин даже убедил полицейских в подлинности ребенка, который на деле был большой куклой. Государство, естественно, обо всем знало, поэтому подобные клубы находились под контролем, и только благодаря взяткам их членам часто удавалось скрываться от ответственности. Для общества само существование такого рода обществ было возмутительным, но борьба с ними требовала серьезного подхода – доказательств, которые помогли бы разоблачить гомосексуалов.

Лесбийским связям уделялось меньше внимания, нежели отношениям между мужчинами: они были частью порнографических сюжетов и нравились мужчинам за счет фантазии о пассивности женщины. Преследование за отношения между женщинами тоже было куда слабее: одна женщина была приговорена к смертной казни в Шпайере в 1477 году, другая – в Женеве в 1568 году, один случай во Франции и два – в Испании в XVI веке (женщины были казнены за использование фаллоимитаторов). Еще задокументирован прецедент, относящийся уже к 1721 году, когда была казнена женщина из Хальберштадта. Первое судебное преследование лесбиянок состоялось только в 1792 году в Амстердаме и закончилось приговором об изгнании из города.

В Англии лесбиянство никогда не было уголовным преступлением – его попросту не замечали. У мужчин, видимо, не возникало мысли, что женщина может предпочитать женщин: каждый автор подчеркивал, что наличие связи с женщиной не означало, что женщина не тяготела к мужчинам.