Неприятности – мое ремесло

Гэлбрейт перекинул ножищу через угол стола, выбил трубку, пододвинул бутылку и плеснул себе в стаканчик шефа. Выпив, он вытер губы и ухмыльнулся. Рот у него был такой ширины, что дантист мог бы засунуть в него обе руки по локоть.

– Когда мы с Дунканом туда ворвались, – начал он спокойно, – ты валялся на полу в отключке, а над тобой стоял тот долговязый с дубинкой. Девка сидела возле окна, на ворохе газет. Долговязый начинает нести какую-то хрень, и тут пес подает голос. Мы с Дунканом оборачиваемся, а девка достает из-под газет обрез двенадцатого калибра и предъявляет нам. Нам ничего не оставалось, кроме как быть послушными мальчиками. Она бы не промазала, а мы могли бы. Тут парень достает из кармана еще пушку, они нас связывают и запирают в кладовке, где столько хлороформа, что и веревки не нужны. Потом мы услышали, как они уезжают на двух машинах. Когда мы выбрались, в домике оставался только мертвяк. Газетам пришлось подать такую вот версию. Новых ниточек мы пока не нашли. Ну что, с твоей историей увязывается?

– Неплохо, – сказал я. – Насколько я помню, полицию женщина вызвала сама. По телефону. Но я мог и ошибаться. Все остальное вполне увязывается с тем, что я помню до того, как меня стукнули по голове.

Гэлбрейт наградил меня угрюмым взглядом. Шеф принялся рассматривать большой палец.

– Очнулся в какой-то частной лечебнице для наркоманов и запойных на Двадцать девятой улице. Делами там заправляет некий Сандстренд. Дурью меня накачали до такой степени, что я мог бы вообразить себя любимым даймом Рокфеллера и кружиться на ребре.

– Сандстренд… – пробормотал Гэлбрейт. – Этот Сандстренд – как блоха в штанах, давно нам покоя не дает. Может, нам навестить его да поговорить начистоту, а, шеф?

– Кармади туда наверняка Фермер Сейнт упрятал, – провозгласил Фулвайдер. – Так что связь наверняка должна быть. Да, иди. И возьми с собой Кармади. Хочешь?

Шеф посмотрел на меня.

– А то! – отозвался я.

Гэлбрейт взглянул на бутылку.

– За Сейнта и его сестричку объявлено вознаграждение. По штуке за каждого. Если мы их возьмем, как делить будем?

– Меня в расчет не принимайте, – сказал я. – У меня твердая ставка плюс накладные расходы.

Гэлбрейт снова усмехнулся и покачался на каблуках. Дружелюбие из него так и сочилось.

– Лады. Поедем на твоей тачке, она у нас внизу, в гараже. Забрали по звонку какого-то япошки. Прокатимся вдвоем, ты да я.

– Может, возьмешь еще кого-нибудь, а, Гэл? – с сомнением спросил Фулвайдер.

– Обойдемся. Нас двоих вполне хватит. Малыш он крепкий, иначе б здесь не разгуливал.

– Ну и ладно, – удовлетворенно добавил шеф. – Тогда еще по одной…

И все-таки он нервничал – забыл про кардамон.

7

Местечко при дневном свете оказалось очень даже приятное. Под окнами вовсю цвели желто-розовые бегонии, акация оказалась посредине круглого ковра из анютиных глазок. Алая роза карабкалась вверх по декоративной решетке на боковой стене дома, а над гаражом, в густой зелени сладкого горошка, нежно щебетали бронзово-зеленые колибри.

В таком доме вполне могла бы жить обеспеченная пожилая пара, поселившаяся у океана, чтобы проводить побольше времени на солнышке, греть старческие косточки.

Гэлбрейт сплюнул на подножку моей машины, выбил трубку, откинул калитку и, протопав по дорожке, прижал палец к аккуратной кнопке звонка.

Мы подождали. В двери открылось зарешеченное окошечко, в котором появилось вытянутое угрюмое личико под накрахмаленной белой шапочкой медсестры.

– Открывай, полиция! – прорычал Гэлбрейт.

Звякнула цепочка. Лязгнул засов. Дверь открылась. Медсестра была не меньше шести футов ростом, с длинными руками и толстыми пальцами – идеальный помощник палача. Потом с ее лицом что-то случилось – я присмотрелся и понял, что она улыбается.

– Да это ж сам мистер Гэлбрейт! – проворковала она голосом одновременно пронзительно-высоким и хриплым. – Как дела, мистер Гэлбрейт? Вы, наверно, хотели бы повидать доктора?

– Точно. И поживее, – проворчал Гэлбрейт, проходя мимо нее.

Мы зашагали по коридору. Дверь кабинета была закрыта. Гэлбрейт распахнул ее пинком; я вошел следом, за мной, чирикая, сестра.

Доктор Сандстренд, строгий противник алкоголя, начинал утро в компании свежей бутылки виски. Жидкие волосенки склеились от пота, а на костлявой маске лица проступили морщины, которых не было еще накануне.

– Что такое? – задергался он. – В чем дело? Я же, кажется, распорядился…

– Не волнуйтесь так, док. – Гэлбрейт придвинул к столу стул. – Прогуляйтесь, сестра.

Она прочирикала еще что-то и вышла. Дверь закрылась. Доктор Сандстренд шарил взглядом по моему лицу. Вид у него был несчастный.

Гэлбрейт сел, положил локти на стол и уперся кулаком в квадратный подбородок. Какое-то время он не сводил с прыгающего как на иголках доктора злобного взгляда. Потом, после затянувшейся паузы, негромко спросил:

– Где Фермер Сейнт?

Глаза у доктора чуть не выскочили из орбит. Кадык запрыгал вверх-вниз над горлышком халата. Зеленоватые глаза сделались желтушными.