Неприятности – мое ремесло

– Я бы сказал точнее: плакали мои денежки. Старик не заплатит, это очевидно. Но я готов подождать пару лет и взыскать долг с юнца. Он вступит в права наследства, когда ему исполнится двадцать восемь. Сейчас он получает по тысяче в месяц, а деньги лежат в доверительном фонде. Соображаешь?

– Стало быть, убивать его тебе ни к чему, – сказал я, отхлебнув скотч. – Но ты мог бы его припугнуть.

Эстель нахмурился, вынул сигарету изо рта, положил в пепельницу и секунду разглядывал дым, пока не раздавил окурок. Затем покачал головой:

– Если ты собрался его охранять, мне, вероятно, стоит тебе доплачивать? Вероятно. Человек в моем положении не может сам за всем приглядывать. Он уже взрослый, и ему видней, с кем водиться. Я про женщин. Почему бы красивой девушке не отщипнуть немного от его пяти миллионов?

– Блестящая идея, – сказал я. – А что такого особенного ты про меня знаешь?

Он слегка улыбнулся.

– И о чем таком хочешь рассказать мисс Хантресс?

Он улыбнулся снова:

– Послушай, Марлоу, каждый играет в свою игру. Мне в моей хватает процентов с заведения, чтобы выигрывать. Насилие – не мой метод.

Я покатал новую сигарету между пальцами, затем – двумя пальцами вокруг стакана.

– А кто говорит про насилие? Я о тебе слышал только хорошее.

Марти Эстель кивнул, немного развеселившись.

– У меня есть свои источники, – сказал он. – Если кто-то задолжал мне пятьдесят кусков, я найду способ разузнать о нем кое-какие подробности. Джитер нанял некоего Арбогаста. Этого Арбогаста пришили сегодня из двадцать второго калибра. Возможно, Джитер тут ни при чем, но ты-то что забыл в его офисе и почему не сообщил в полицию? Теперь ты видишь, что нам лучше дружить.

Я облизал край стакана и кивнул:

– Вижу.

– Поэтому впредь не смей и близко подходить к Гарриет, тебе ясно?

– Ясно.

– По-моему, мы друг друга поняли.

– Да.

– А сейчас мы уходим. Отдай ему «люгер», Туша.

Тип в котелке подошел и с такой силой вложил пистолет мне в ладонь, что чуть кость не сломал.

– А ты? – спросил Эстель, направляясь к двери.

– Обожду немного. Пока Хокинс не поднимется, чтобы выжать из меня еще десятку.

Эстель усмехнулся. Туша с деревянным лицом шагнул к двери первым. Эстель вышел за ним. Дверь закрылась. В комнате стало тихо. Я вдохнул умирающий аромат сандала и постоял неподвижно, разглядывая комнату.

Кто-то спятил. Я спятил. Все спятили. Концы с концами не сходились. У Марти Эстеля, как он и сказал, не было мотива убивать – это лишало его возможности вернуть свои деньги. И даже будь у него мотив, едва ли он нанял бы типов вроде белоносого и Шустряка. А я поссорился с полицией, потратил впустую десятку из двадцати долларов, выданных мне на расходы, и нисколько не продвинулся в расследовании дела.

Я прикончил виски, поставил стакан, походил по комнате, выкурил третью сигарету, посмотрел на часы, пожал плечами и ощутил отвращение. Внутренние двери в номере были закрыты. Я направился к той, из которой сегодня днем выскользнул молодой Джитер. Внутри оказалась спальня в оттенках слоновой кости и пепельной розы. Большая двуспальная кровать была застлана узорчатым парчовым покрывалом. Встроенный светильник озарял туалетные принадлежности на столике. Маленькая лампа на тумбочке у двери тоже горела. За дверью ванной виднелась прохладная зелень кафельной плитки.

Я вошел в ванную и огляделся. Всюду хром, стеклянная душевая кабина, полотенца с монограммами, полка для ароматических солей в изножье ванны, все изысканное и утонченное. Мисс Хантресс ни в чем себе не отказывала. Я надеялся, она сама за себя платит. Мне было все равно, просто хотелось так думать.

На пороге я остановился, чтобы еще раз окинуть взглядом этот райский уголок, и внезапно почуял то, что упустил, когда вошел. Слабую вонь пороха. А потом заметил кое-что еще.

Кто-то придвинул кровать к неплотно прикрытой дверце стенного шкафа. Ее вес не давал дверце открыться. Я решил посмотреть, что мешает дверце, и уже на полпути к шкафу заметил, что сжимаю «люгер» в руках.

Я прислонился к дверце. Она не поддалась. Поднажал сильнее. Бесполезно. Тогда я попытался ногой отодвинуть кровать, медленно отступая.

Внезапно я ощутил сильное давление. Мне пришлось отступить еще примерно на фут, когда это случилось. Он показался из шкафа боком, словно сверток. Я придавил дверь и мгновение разглядывал его в таком положении.

Такой же грузный и блондинистый, в спортивном пиджаке, шарфе и рубашке с открытым воротом. Только лицо больше не было красным.

Я отступил еще, и он съехал по внутренней поверхности дверцы, слегка загребая, словно пловец, который сражается с прибоем, стукнулся об пол и остался лежать на спине, все еще глядя на меня. Свет от прикроватной лампы освещал его голову. Опаленное отверстие зияло в пиджаке прямо напротив сердца. Теперь он не получит своих пяти миллионов. Никто ничего не получит, и Марти Эстелю ни видать своих пятидесяти кусков. Потому что молодой мистер Джеральд был мертв.